Читать книгу - "Беглянка - Элис Манро"

Далее миссис Джеймисон высказывала опасение, что слишком бесцеремонно вмешалась в жизнь Карлы, ошибочно подумав, что для Карлы счастье и свобода – это одно и то же. Больше всего ей хотелось, чтобы Карла была счастлива, и теперь ей стало ясно, что свое счастье она – Карла – должна обрести в браке. Оставалось только надеяться, что побег и бурные переживания Карлы пробудили в ней подлинное чувство, а возможно, и осознание подлинного чувства мужа.

Она добавила, что нисколько не осудит Карлу, если та перестанет к ней ходить, и заверила, что всегда будет благодарна судьбе, которая в самое тяжелое время послала ей Карлу.

В этой цепочке событий самым удивительным и чудесным кажется мне возвращение Флоры. Это сродни чуду. Где она столько времени пропадала и почему выбрала для возвращения именно тот миг? Не сомневаюсь, что муж описал тебе эту сцену. Мы с ним разговаривали у двери в сад, и я, глядя за порог, первой заметила что-то белое, плывущее к нам из темноты. Конечно, причиной тому был стелющийся туман. Но это зрелище внушало ужас. По-моему, я закричала в голос. Никогда в жизни я не была так околдована. Или, честнее сказать, перепугана. Мы, двое взрослых людей, застыли на месте – и тут из тумана выходит заплутавшая малютка Флора.

Здесь определенно есть некий знак. Конечно, я понимаю: Флора – обычное домашнее животное, и убежала она потому, что ей пришла пора забеременеть. В каком-то смысле ее возвращение не связано с нашим человеческим бытием. И все-таки ее появление глубоко тронуло и твоего мужа, и меня. Когда двух людей, разделенных стеной враждебности, в одно и то же время охватывает мистическое чувство (нет, чувство страха) от появления призрака, между ними нежданно-негаданно возникает связующая нить. Их объединяет человеческое начало – только так я могу это назвать. Мы расстались друзьями. Флора добрым ангелом вошла в мою жизнь, а возможно, и в вашу с мужем жизнь тоже.

С самыми теплыми пожеланиями,

Сильвия Джеймисон.

Пробежав глазами это письмо, Карла тотчас же его скомкала. А потом сожгла в раковине. Языки пламени угрожающе рванулись вверх, и она открыла кран, после чего собрала мерзкую черную сажу и спустила в унитаз, пожалев, что не отправила туда письмо сразу.

Дел у нее с утра до вечера было невпроворот, и на другой день тоже, и на следующий. Она провела два конных похода, она без конца давала уроки верховой езды школьникам, как индивидуально, так и в группах. Ночью, когда Кларк ее обнимал (хоть он и был теперь вечно занят, но никогда не отговаривался усталостью, никогда не злился), ей не составляло труда отозваться.

Где-то в легких у нее засела смертоносная игла; если дышать с осторожностью, боли не было. Но стоило набрать полную грудь воздуха, как острие впивалось хуже прежнего.

Сильвия сняла квартиру в университетском городке, по месту преподавания. Выставлять дом на продажу не стала: во всяком случае, щит с объявлением отсутствовал. Леону Джеймисону посмертно присудили какую-то премию – об этом писали все газеты. На сей раз о денежном вознаграждении речи не было.

Когда настала сухая золотистая осенняя пора – время надежд и доходов, – Карла обнаружила, что притерпелась к беспощадной мысли, которая в ней жила. Острие саднило не так сильно и даже перестало удивлять. А к тому же в ней теперь неотступно обосновалось едва ли не греховное желание, затаенное искушение.

Достаточно было поднять взгляд, достаточно было посмотреть в нужную сторону, чтобы определить, куда ее тянет. На вечернюю прогулку после дневных трудов. На опушку леса, где грифы пируют на голых сучьях.

А в траве белеют мелкие грязные косточки. И наверное, череп с прилипшими клочками окровавленной шерсти. Череп, который уместился бы на ладони, как чашечка. Все истины в одной руке.

Или пустое это все. Ничего там нет.

Могло ведь обернуться и по-другому. Ничто ему не мешало прогнать Флору со двора. Или привязать в торце фургона, увезти подальше да выпустить. Или вернуть прежним хозяевам. Чтоб только не ходила рядом, не напоминала.

Может, она теперь свободна.

Шли дни, а Карла не приближалась к тому месту. Не поддавалась искушению.