Читать книгу - "Зигги Стардаст и я - Джеймс Брендон"

Когда включаю свет, мамин портрет поворачивается ко мне, улыбаясь.

«Привет, жучок».

– Привет, мам.

«Сегодня был хороший день?»

– Сегодня был странный день.

«Что случилось?»

– Потом. Сейчас мне нужно исчезнуть.

«Конечно, горошинка».

Она садится поудобнее, взбивая волосы, глядя в ручное зеркальце.

Я включаю проигрыватель, надеваю мягкие наушники и топлю свою жизнь в величайшем альбоме всех времен: «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars»^[23]. Я слушаю его каждый день с тех пор, как в прошлом году состоялся концерт. Вся эта чертова штука просто гениальна, но начало торкает каждый раз: медленный, ровный барабан, ч-чшш-ч, ч-чшш-ч, сттррраммммм гитары, а потом – его голос…

О боже… Его голос…

На концерте, когда случилось это сттррраммммм, на сцене поблекли красные огни, и я наконец увидел аудиторию во всей красе: мини-пришельцев-Зигги, наводнивших оркестровую яму. Вопящих. Поблескивающих. Плачущих. Один из них, с такими же, как у Боуи, огненно-оранжевыми волосами, столкнулся со мной. Парень дунул блестками мне в лицо, сказал, что я «так сверкаю, что можно загадать желание», и поцеловал в щеку. Зигги запел. Мое сердце остановилось. А остальное, как говорится, история…

Сжимаю «Aladdin Sane» в руках и не успеваю спросить, как:

Глаза Зигги поднимаются, искрятся. «Не волнуйся, Звездный Человечек, я здесь. П-п-перемены грядут, малыш. Ты должен развернуться и встретить странное лицом к лицу. Это единственный способ выжить».

– Я не готов.

«Мы никогда не готовы. Помни: друзья – твои главные силовые поля, мой космический захватчик-суперзвезда».

– Ты прав… – отвечаю я. – Это единственный способ…

«Хочешь потанцевать?»

– А давай!

И мы молимся.

Сотни глаз Зигги, вырезанных мною из журналов, покрывают стены чулана. Они моргают и подпевают нам. Сую руку в рюкзак, разворачиваю скомканную записку – ту, которую новичок подбросил мне на уроке здоровья, – и прикрепляю рядом с маминым портретом… Чтобы она хранила нас.

– Да, – шепчу. – Куда летим дальше, Уэб?

7

БУМС! ВЖЖЖУХХ! Несколько часов спустя отцовский «Кадиллак» уносится прочь. Сбрасываю наушники и выползаю из чулана. Солнце исчезло, оставив лишь жженый отблеск. Выглядываю из-за штор: окно Старлы мигает, точно стробоскоп. Она жива! Наверное, новости смотрит. Лечу вниз.

Четырнадцать минут до начала «Часа комедии с Сонни и Шер» – времени хватает только на то, чтобы закинуть в духовку один из папиных замороженных ужинов с жареной курицей и позвонить ей. Неидеально, но так надо. Пока жду ответа, достаю крекеры и арахисовое масло.

– Привет, любимка! Как жизнь молодая? – «Killing me softly» во всю мочь шарашит в трубке. А как иначе-то.

– Чем занимаешься?

Она уменьшает громкость.

– Тружусь над своим «ливайсом»^[24].

– Круто. Ты наверняка выиграешь конкурс.

– Посмотрим… Ты в порядке? У тебя странный голос.

Намазываю крекер, пихаю в рот.

– Ты где сегодня была?

– В центре. На женском марше. Опять забыл? У тебя точно все в порядке, Джонни?

– Все отлично. Ах да, ты же говорила! (Все равно не помню.) И как прошло?

– Офигенски! Толпы женщин-феминисток собрались вокруг Арки^[25], выкрикивая лозунги за равные права. Это было прекрасно. Некоторые даже несли проволочные вешалки, крича «больше никогда!».

– Почему?

– Процесс Роу против Уэйда^[26]. Я имею в виду, решение наконец-то принято в январе, но представляешь, скольким женщинам пришлось умереть дома до того, как аборты стали легальными?

– Нет, я…

– О! Там одну женщину несли в деревянном гробу, она изображала мертвую… Просто фантастика!

– Ого.

– А некоторые щеголяли в одних лифчиках. Тебе бы понравилось!

Хмыкаю:

– Ага…

– Я чувствовала себя такой живой, Джонни, когда была частью всего этого! Сейчас такое прекрасное время, чтобы быть женщиной. Быть свободной от гнета мужчины. Мир просто безумно хорош, знаешь ли…

– Ну да, ну да…

Никогда не знал, как реагировать, поэтому намазываю и сую в рот еще один крекер и говорю:

– Знаешь, я ужасно расстроился, что тебя не было сегодня на английском.

– Да? А что случилось?

– Мы должны были выбрать партнеров для доклада.

– Ох ты ж блин!

– Вот и я о том же.

– Кто тебе достался? Аарон?

– Не-а. Новенький.

– Новенький?

– Да, сегодня был первый день. Индеец…

– Серьезно?

– Ага… – Провожу пальцами по обоям с золотыми блестками, выписывая узор, странно напоминающий его кривоватую улыбку.

– Круто! Он был в Раненом Колене?

– Да нет, он вроде нормально ходит, он…

– Джонатан!

– Что?

– Я говорю о Вундед-Ни, городке в Южной Дакоте. О том месте в резервации, где сто с лишним лет назад были убиты сотни американских индейцев. Это одна из причин, по которым они его сейчас захватили.

– А… Тогда не знаю.

– Раненое Колено – величайший захват нашей эпохи. Я чуть не поехала туда вместе с папой, чтобы помогать им… Ты что, не помнишь, как я рассказывала?!

– Нет. А что такое?

– Повнимательнее надо быть, Джонни. Это важно. – Она выключает Роберту. Боже, видимо, дело действительно серьезное. – Вот в чем суть: движение американских индейцев отвоевало это место и заняло его в феврале на 71 день. Они забаррикадировались, чтобы привлечь внимание к тому, что им несколько поколений приходится терпеть несправедливость. Потом явились прихлебалы Никсона и попытались их оттуда выкурить, окружив периметр, чтобы никто не мог проникнуть внутрь. Каждую ночь велись перестрелки и бои. Несколько коренных американцев погибли. Это была трагедия. Вся страна смотрела… Ты что, никогда новости не включаешь?!