Читать книгу - "Пламя изменений - Алексей Олейников"

– Когда она проснется?

Людвиг пожал плечами:

– Об этом, друг мой, даже звезды тебе не скажут. В свое время.

Он протянул кружку Бьорну.

Тот взял ее, укоризненно поглядел на Стража.

– Сухой лед кончился, – сказал Людвиг. – Из деревни все уехали. Мы в зоне отселения, ты забыл? Чем тебе не нравится кофе? Он достаточно холоден.

Бьорн дунул в чашку. Бока ее запотели.

Страж только крякнул, слушая, как Бьорн довольно хрустит кофейными льдинками.

Третья неделя сна Дженни тянулась особенно долго.

Сначала они знали, чем заняться. Неделю они хоронили павших.

Бьорн думал, что забыл, каково это – плакать. Думал, ему выстудило сердце, заморозило остатки души, искореженной когтями демония. Думал, сила Древнего льда и жизнь в тени Сморсстабрина смогли вытравить все лишние чувства.

Ошибался.

Они собирали тела и хоронили в двух больших могилах. Это просто – подходишь, берешь, кладешь на носилки. Руки в перчатках. Не так уж тяжело – для него нынешнего. Людвиг безошибочно определял, кого они хоронят, сразу говорил – направо или налево.

Направо – люди Договора и простые зрители, налево – темники и их создания.

Обгоревшие, черные тела.

Хуже всего было, когда они находили детей – не все зрители покинули фестиваль, когда его атаковали темники.

Cначала Бьорн держался хорошо: поднимал, относил, возвращался. Просто физические упражнения, в этих останках с трудом узнавались люди.

Потом появился запах. Сладковатый, тяжелый.

От него кружилась голова и тошнило.

Они надели маски и работали в масках.

Два холма у края леса. Две братские могилы. Пройдет лето, осень, наступит весна, и на свежей земле вырастет трава, и не будет уже различий. Никто, проходя мимо, не узнает, в каком из холмов лежат люди Договора, а в каком – слуги темников. Смерть уравнивает всех.

Только почему так страшно уравнивает, не понимал Бьорн. В чем провинились простые люди, попавшие в жернова этой распри?

…Они разбили лагерь на лугу, где под корнями белого дуба спала Дженни.

Вторая неделя прошла в неспешных разговорах. Льды притушили природное любопытство Бьорна, но все же не загасили совсем: он хотел узнать о жизни Магусов и их давней вражде с темниками. А Людвиг, в свою очередь, хотел выяснить, откуда Сморстаббрин узнал о такой незначительной персоне, как Страж английского Магуса. И какое, собственно, дело до него столь древнему существу?

Увы, об этом Бьорн ничего сказать не мог. Однажды Смор нашел его на пороге одного из бесчисленных входов в свое царство, где Бьорн сидел, перебирая в ладони горсть льдинок. Созерцание льда – одно из любимых упражнений, которое Смор велел выполнять, едва он встал на ноги. Лед успокаивает сердце, лед проясняет разум.

Солнце играло на ледяных гранях, лед не таял в руках, и ему не было холодно. Внимание юноши сосредоточилось на дробной малости – крупицах замерзшей воды, каждая из которых была неповторимой.

Если бы люди были такими же – ясными, прозрачными и чистыми, как лед!

Он слышал нежную песню, тихий звон. Взгляд Бьорна истончался, делался подобным игле, нет, тоньше, он проницал внутреннюю структуру кристаллов, видел дрожание молекул, атомов, но чувствовал, что и это не предел, его сосредоточенная воля отомкнула запоры вещества – и вдруг перед ним распахнулся провал. Бездонный колодец существования звенел в его руке как ключи от всех миров, там загорались и гасли солнца, темные вихри пожирали целые галактики, жизнь вспыхивала и исчезала, но вспыхивала снова, упрямо карабкаясь ввысь, и все это умещалось в малой горсти льда!

– Теперь ты готов.

Бьорн не сразу понял, не сразу вернулся.

Когда Бьорн обернулся, то впервые увидел глаза Смора. Сейчас он был ростом не выше человека, мерцающий синим силуэт с горящими белыми глазами, но юноша видел все его громадное тело, раскинувшееся на горных вершинах, продавившее скалы, Сморстаббрин был везде, но здесь он был проявлен. В ногах его темными клубками роились чаклинги.

– К чему готов?

– Пришло время идти, человечек.

Ему показалось или в словах Смора звучала грусть? Нет, показалось.

– Ты найдешь Видящую. Ее судьба связана с судьбами всего живого, но с твоей больше.

– Уходить? – повторил Бьорн. Встряхнулся, возвращаясь из созерцания. – Мне надо уходить?

– Ты научился видеть глубже, чем многие из людей Магуса, ты был за границей смерти и вернулся, ты был поражен злом, но исцелился. Лучшего посланца мне не найти.

– Я не хочу уходить! – Бьорн рассыпал лед. – Я хочу остаться здесь! Там нет ничего, что мне близко. Мой дом здесь, Смор!

– Пора расставаться, человечек, – Смор протянул кожаную старинную сумку.

– Что это?

– Ночь.

Бьорн к загадкам Смора привык, потому терпеливо ждал, не принимая сумку. Знаем мы эти штуки: возьми, Бьорн, этот валун и отнеси на вершину горы, тролли сильно просили, смотри, какой забавный кристалл льда, наверняка в Синей пропасти есть такие же, ты бы не мог поглядеть?

– Осколок первой ночи, осколок Древнего льда, бывшего прежде солнца и луны, – глаза Смора мерцали, то усиливая свет, то затихая. – Задолго до того, как были рождены фоморы, задолго до того, как вспыхнул первоогонь, мир был скован темнотой этого льда. Теперь его почти не осталось. Бери и ступай, человечек. Найди Стража, умершего и вернувшегося, найди того, кто бился с Дикой Охотой и уцелел.

Разумеется, Бьорн рассказал Людвигу все, что с ним случилось, бегло, не углубляясь в детали. Ни к чему Стражу Магуса знать о нем слишком много. Они союзники, но не друзья, у них лишь одна цель – защитить Дженни. Вот о троллях, которые изрядно досаждали Смору – то лавину спустят, то для домашнего холодильника лед принимаются ломать из передней лапы Смора, – он рассказывал живописно. Сам удивлялся – какая, оказывается, веселая жизнь у него была.