Читать книгу - "Тот, кто не отбрасывает тени - Росс МакКензи"

– А, Лара! – Старый Ханс надел для работы очки с сильным увеличением, и глаза его за их стеклами казались совсем огромными, как у совы. – Давно не виделись, милочка! Еще что-то интересное принесла?

– Да, Старый Ханс. Я тут нашла кое-что очень странное.

Она заметила долгий взгляд Ханса на ее сталкерскую торбу, на очертания предмета под грубой тканью. Лара облокотилась на прилавок.

– Слушайте, вы ведь знаете про Душителя? Слыхали, как говорят, что он кое-что ищет в туннелях под городом?

Старый Ханс внимательно смотрел на нее молочно-блеклыми глазами.

– Да, мне случалось слышать, что он ищет некую шкатулку.

Лара растянула веревки своей вощеной торбы и осторожно извлекла наружу коробочку. Когда она поставила ее на прилавок, на гладкой полированной древесине заиграл свет. Старый Ханс так и впился в нее взглядом, потом перевел взгляд на Лару. Та кивнула:

– Откройте.

Кривые артритные пальцы Старого Ханса плохо слушались, он долго возился с замочком, но наконец одолел его. Когда он аккуратно вытащил птичку наружу, лицо его странно изменилось, но он быстро овладел собой.

– Ты нашла это в канализации?

– Это ровно та штука, за которой охотится Душитель, Старый Ханс! Иначе и быть не может. И если он из-за нее перебил уже столько народа, она, должно быть, здорово ценная. Вы только гляньте, какая красота!

Старый Ханс не спешил с ответом. Он внимательно исследовал птичку, вертя ее в руках, приподнимая пальцами ее прекрасные крылышки. Ларе показалось, что он вроде как впал в транс, завороженный красотой и сиянием волшебного сокровища.

– Да, очень, очень красивая вещица, – наконец выговорил старик. – Ты хочешь ее продать?

Он наконец оторвал от птички взгляд и улыбнулся.

– А вы как думали! Иначе зачем бы я ее вам принесла, Старый Ханс? Вы же лучший скупщик, вы всегда даете самую честную цену.

– Мне очень приятно, что ты так считаешь, Лара. В самом деле, я очень польщен. А кто-нибудь еще знает о твоей находке?

– Пока нет. Только вы.

– Вот и славно. Ты умничка. – Он выбрался из-за стойки, доковылял до двери и запер ее на все множество замков и засовов. – Лучше будет, если это останется между нами. Мы же не хотим, чтобы хоть словечко об этом деле просочилось наружу, верно? Не хотим, чтобы в наши двери однажды постучался Душитель?

– Еще бы, – передернулась Лара, во все глаза глядя на старика. Скрюченные пальцы его шевелились, казалось, он пребывает в замешательстве, не уверенный, что ему делать дальше. – Вы в порядке? Какой-то вы странный.

– Гм, гм… Я? Странный? Полно, Лара, полно. Расслабься. Просто расслабься. Что скажешь, если я тебя приглашу в подсобку на чашечку чая? Просто чтобы убраться подальше от окон, мало ли кто тут ходит. А там мы присядем вместе, выпьем чайку и подумаем, что нам делать дальше.

Он убрал птицу обратно в шкатулку и взял ее под мышку. А потом отпер заднюю дверцу и повел ее в свою святая святых, в сердце магазина.

– У вас есть на примете покупатель для этой штуки? – спросила Лара возбужденно. Перед ее глазами так и плавали золотые монеты, которые она вот-вот выручит от этой сделки.

– Думаю, да, я знаю одного человечка, который может очень и очень ей заинтересоваться. И если он и впрямь решит ее приобрести, вот что я скажу тебе, Лара: твое время рысканья в канализации на этом закончится. Больше никогда тебе не придется спускаться в эти вонючие туннели.

– Знаете, – сказала Лара задумчиво, – я думаю, что все равно буду иногда туда ходить. Просто так, не для пропитания. Туннели, они как бы часть меня, я не смогу с ними насовсем развязаться. Как и вы – с собиранием всяких древностей, наверное.

Старый Ханс отпер дверцу, которая вела в маленькую круглую комнату, настолько забитую коробками и ящиками с барахлом, что здесь, почитай, негде было развернуться.

– Заходи, милая. Как говорится, дамы вперед. У задней стены, за теми ящиками, стоит столик, садись и подожди меня немного, я пойду заварю нам чаю…

Лара переступила порог. Дверь с лязгом захлопнулась за ней.

Лара резко развернулась:

– Старый Ханс? Эгей?

С той стороны двери в скважине прохрустел ключ. Лара толкнула дверь – она оказалась заперта.

– Старый Ханс! Это что, шутка такая? Выпустите меня! – Она ударила в дверь кулаком, еще раз и еще. Потом начала колотить со всей силы, ее все сильнее охватывал самый настоящий ужас. – Ханс! Я тебя предупреждаю! Ну-ка немедленно, сию секунду выпускай меня!

С той стороны не раздалось ни звука в ответ. Тишина. Лара перестала колотиться о дверь и бессильно привалилась к ней спиной. Закрыла лицо руками, потрясла головой – ее просто разрывало от гнева и смятения.

«Но ведь он же не мог так поступить, не мог! Он не мог просто взять и украсть мою добычу? Хотя почему не мог? Эта птичка наверняка стоит целое состояние, а значит… Ох, ну как же я могла быть такой дурой? Такой легковерной дурой?»

Что бы ни затеял Старый Ханс, она была к этому не готова. И это явно не предвещало для нее ничего доброго. Последняя капля после всего, что уже случилось за последние дни, и этой капли, похоже, было достаточно, чтобы ее сломать.

Нет уж. Не достаточно. Лара нащупала под одеждой медальон у себя на шее, вытащила его наружу и сжала в кулаке. Прикосновение к нему успокаивало, прочищало мысли. Девочка закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Наконец она кое-как пришла в себя и приступила к исследованию помещения, в котором ее заперли. Она была твердо намерена найти выход на волю.

Бумажная птичка

Старый Ханс тихо стоял по другую сторону двери, прислушиваясь. Кишки у него в животе корчились, как клубок змей, руки, сжимавшие шкатулку, тряслись. Так, девчонка перестала биться о дверь и орать, угомонилась, притихла. Вот она зашебуршилась снова, видно, пошла искать выход. Старый Ханс отлично знал, что выхода из этого помещения нет.

Он на цыпочках двинулся прочь и поднялся наверх, в свою маленькую квартирку над магазином. Колени его ходили ходуном и подгибались, пока он полз вверх по лестнице. Добравшись до стола, он налил себе изрядную порцию огневиски. Потом еще одну. Это помогло немного унять дрожь.

Старый Ханс открыл шкатулку и осторожно вынул механическую птичку наружу. Повертел