Читать книгу - "Четвёртая высота - Елена Яковлевна Ильина"

Елена Яковлевна Ильина

Четвёртая высота

© Ильина Е. Я., наследники, 1946, 1960

© Рытман О. Б., иллюстрации на переплёте, 2018

© Оформление серии, примечания. АО «Издательство „Детская литература“», 2018

К моим читателям

Эту книгу я посвящаю светлой памяти Самуила Яковлевича Маршака, моего брата, моего друга, моего учителя

История этой короткой жизни не выдумана. Девушку, о которой написана эта книга, я знала ещё тогда, когда она была ребёнком, знала её также школьницей-пионеркой, комсомолкой. Мне приходилось встречать Гулю Королёву и в дни Отечественной войны. А то в её жизни, чего мне не удалось увидеть самой, восполнили рассказы её родителей, учителей, подруг, вожатых. О её жизни на фронте рассказали мне её боевые товарищи.

Мне посчастливилось также читать её письма, начиная с самых ранних — на линованных страницах школьной тетрадки — и кончая последними, написанными наскоро на листках блокнота в перерывах между боями.

Всё это помогло мне узнать, как бы увидеть своими глазами всю Гулину яркую и напряжённую жизнь, представить себе не только то, что она говорила и делала, но также и то, что она думала и чувствовала.

Я буду рада, если для тех, кто узнает Гулю Королёву по страницам этой книги, она станет — хотя бы отчасти — такой же близкой, какой она была для тех, кто узнал и полюбил её в жизни.

Елена Ильина

Огонёк

— Не уходи, — сказала Гуля. — Мне темно.

Мама наклонилась над сеткой кровати:

— Темнота, Гуленька, совсем не страшна.

— Да ведь ничего же не видно!

— Это только сначала ничего не видно. А потом ты увидишь такие хорошие сны!

Мама укрыла дочку потеплее. Но Гуля снова подняла голову. Девочка смотрела на окно, которое едва светилось от уличных фонарей сквозь синюю штору.

— А тот огонёк горит?

— Горит. Спи.

— Покажи мне его.

Мама взяла Гулю на руки, поднесла к окну.

Напротив, над стенами Кремля, реял флаг. Он был освещён снизу и трепетал, как пламя. Этот флаг маленькая Гуля и называла «огоньком».

— Видишь, горит огонёк, — сказала мама. — Он и всегда будет гореть, Гулюшка. Никогда не погаснет.

Гуля положила голову на плечо матери и молча смотрела на пламя, трепещущее в тёмном небе.

Мама унесла Гулю в кроватку.

— А теперь спи.

И она вышла из комнаты, оставив девочку одну в темноте.

Трёхлетняя артистка

Гулей прозвали её, когда ей не было ещё и года. Лёжа в кроватке, она улыбалась всем, и целый день в комнате только и слышалось:

— Гу-гу…

От этого гортанного голубиного воркования и пошло имя: Гуленька, Гулюшка. И никто уже даже не вспоминал, что настоящее имя Гули — Марионелла.

Одним из первых слов, которые сказала Гуля, было слово «сама». Когда её в первый раз спустили на пол, она вырвала руку, закричала:

— Сама! — покачнулась и пошла.

Она сделала шаг, другой и шлёпнулась вниз лицом. Мама взяла её на руки, но Гуля сползла на пол и, упрямо передёрнув плечами, снова затопала. Её несло всё дальше и дальше, из одной комнаты в другую, и мать едва поспевала за ней.

Гуля росла. Всё увереннее топали её ножки по комнатам, коридору и кухне, всё шумней становилось в квартире, всё больше разбивалось чашек и тарелок.

— Ну, Зоя Михайловна, — говорила Гулиной матери няня, приводя Гулю домой с прогулки, — много вынянчила я ребят, а такого ребёнка сроду не видала. Огонь, а не ребёнок! Сладу никакого нет! Как сядет на санки, так и не снимешь с них. Десять раз с горки скатится, и всё ей мало. «Ещё, — кричит, — ещё!» А ведь санки-то у нас не свои. Сколько слёз, сколько крику, спору! Не приведи бог такого ребёнка нянчить!

Гулю отдали в детский сад.

В детском саду Гуля присмирела. Дома, бывало, она ни минуты не посидит спокойно, а здесь она целыми часами сидела тихо, молча и лепила что-нибудь из пластилина, для которого придумала более короткое название — «лепин».

Ей нравилось также строить на полу из кубиков разные дома и башни. И плохо приходилось тем ребятам, которые осмеливались разрушить её сооружение. Вся красная от обиды, она вскакивала и награждала своего сверстника такими тумаками, что он поднимал рёв на весь детский сад.

Но всё же ребята любили Гулю и скучали, если она не приходила в детский сад.

— Она хоть и драчливая, а зато с ней играть здо́рово, — говорили мальчики. — Она придумывать умеет.

Гулина мать работала в то время на кинофабрике. И режиссёры, бывая у Королёвых, говорили, глядя на Гулю:

— Вот бы нам Гульку в кино!

Им нравилась резвая весёлость Гули, лукавый свет её серых глаз, её необыкновенная живость.

И однажды мама сказала Гуле:

— Ты сегодня в детский сад не пойдёшь. Мы с тобой поедем смотреть рыбок и птиц.

В этот день всё было не так, как всегда. К подъезду подкатил автомобиль. Гуля уселась рядом с мамой. Приехали они на какую-то площадь, где толпилось столько народу, что нельзя было ни проехать, ни пройти. Отовсюду слышался разноголосый петушиный крик, хлопотливое кудахтанье кур. Где-то важно гоготали гуси и, стараясь всех перекричать, что-то быстро лопотали индюки.

Пробиваясь сквозь толпу, мать взяла Гулю за руку.

На земле и на лотках стояли клетки с птицей и садки с живой рыбой. В воде медленно плавали большие сонные рыбы и проворно сновали вверх и вниз маленькие золотые рыбки с прозрачными развевающимися, будто кружевными хвостами.

— Ой, мама, что это?! — вскрикнула Гуля. — Водяные птички!

Но в это время какой-то незнакомый широкоплечий человек в кожаной куртке подошёл к Гуле и, кивнув её маме, взял Гулю на руки.

— Я тебе сейчас что-то покажу, — сказал он ей и куда-то её понёс.

Гуля оглянулась на маму. Она думала, что мама отнимет её у «кожаного дяди», но мама только помахала ей рукой.

— Ничего, Гуленька, не бойся.

Гуля и не думала бояться. Только ей не нравилось сидеть на руках у чужого, незнакомого человека.

— Я сама пойду, — сказала Гуля, — пустите меня.

— Сейчас, сейчас, — ответил он, поднёс её к стеклянному ящику и спустил на землю.

Там, в зелёной густой траве, копошились какие-то длинные