Читать книгу - "Безжалостный альфа - Си Джей Праймер"

руку, поддерживая и придавая уверенности, в которой я так отчаянно нуждаюсь, чтобы пройти через это. Сегодня я столкнулась со страхами всех остальных, но на этот раз я столкнулась со своими собственными. Я имею в виду, что, конечно, он технически может принадлежать Айверу, но этот горнолыжный подъемник преследует меня уже давно. Наконец-то пришло время избавиться от старых призраков.

Я поднимаюсь первой, подхожу к основанию опорной башни и хватаюсь за изношенную металлическую перекладину. Она теплая под моими ладонями, солнечный жар впитывается в металл, и с последним глубоким вздохом я подтягиваюсь, ставлю ноги на перекладину и тянусь к следующей.

Как только я оказываюсь в нескольких футах от земли, Мэдд начинает карабкаться за мной. Когда он у меня за спиной, это не так страшно, как я ожидаю. Честно говоря, это почти то же самое, что карабкаться по старой служебной лестнице на крышу командного комплекса, что я делала сотни раз, не задумываясь. Поднимаясь, я сосредотачиваюсь на ступеньках передо мной, а не на простирающемся лесном пейзаже вокруг. Я не смотрю вниз, только вверх, выше, выше.

Когда я, наконец, достигаю вершины, я вздыхаю с облегчением, мои бицепсы напрягаются, когда я поднимаюсь на платформу. Вместо того чтобы встать, я отползаю на заднице подальше от лестницы, наблюдая, как в поле зрения появляется голова Мэдда и он подтягивается, чтобы присоединиться ко мне. Он подползает ко мне с ленивой ухмылкой на лице, казалось бы, не смущенный подъемом, который мы только что пережили, и запечатлевает на моих губах крепкий небрежный поцелуй.

Я ощущаю гордость на его языке, чувствую победу в каждом движении его губ. На мгновение я почти забываю, где нахожусь, но когда он отстраняется и начинает подниматься на ноги, протягивая мне руку, реальность возвращается в лазерном фокусе.

Мое сердце колотится, ладони становятся липкими. Тем не менее, я позволяю ему поднять меня и встать рядом с ним. Мэдд надевает ключ мне на запястье, надежно обхватывает руками мое тело и подталкивает нас ближе к другому краю платформы.

— Посмотри вниз, — говорит он.

Я так и делаю, и мой желудок переворачивается, сворачиваясь сам по себе. Но меня пугает не только высота. Это большая надувная посадочная площадка внизу. Я думала, это просто мера предосторожности, но теперь, когда я здесь, во мне начинает просыпаться понимание.

Мой последний вызов.

Я резко поворачиваю голову и в тревоге смотрю на Мэдда.

— Подъем, высота — вот чего боялся Айвер, — бормочет он, его большие пальцы успокаивающе поглаживают мой позвоночник. — Этого боишься ты.

Я с трудом сглатываю комок в горле.

— Боюсь упасть.

Он кивает, отступая назад и снова беря меня за руку.

— Я здесь, с тобой, детка, — говорит он, искренне округляя глаза. — Делай это или не делай, это полностью зависит от тебя. Но если ты сделаешь, мы сделаем это вместе.

Это странно — пребывание здесь должно было бы потрясти меня больше, чем на самом деле. Но когда Мэдд рядом со мной, даже мои самые глубокие страхи, кажется, рассыпаются в прах, потому что я вспоминаю о том, что действительно важно. Мы.

Он совершил это восхождение вместе со мной, убедился, что он был здесь, поддерживая меня на каждом шагу пути. Он дал мне выход, но как будто знал, что мне нужно это сделать; что мне нужно преодолеть этот фрагмент нашего прошлого, чтобы мы могли двигаться дальше к нашему будущему. Мэддокс Кесслер, мальчик, который был сломлен после того, как я выпала из кабинки, теперь стоит рядом со мной, помогая мне собрать мои собственные части воедино. Потому что это всегда был он. Это всегда были мы.

— Ты и я? — спрашиваю я, крепче сжимая его руку.

— Я и ты, — соглашается он.

Без предупреждения Мэдд притягивает меня к себе, чтобы снова поцеловать, ветер треплет мои волосы, когда его губы прижимаются к моим. Когда я впервые вернулась в город, его поцелуи были на вкус как яд. Теперь они похожи на сладкий восторг, сдобренный невысказанными обещаниями на всю оставшуюся нашу совместную жизнь. Я жила здесь, и я жила в Денвере, но я никогда не чувствовала себя так дома, как в объятиях Мэдда. Для меня дом — это не место. Это он.

Он облизывает губы, отстраняясь, улыбается мне, снова берет меня за руку и подталкивает ближе к краю платформы.

— Хаос, детка, — растягивает слова Мэдд.

Я улыбаюсь ему в ответ, делаю глубокий вдох… и мы прыгаем.

41

Мы со Слоан входим в старый бальный зал в лодже под одобрительные возгласы, вся команда собралась здесь, чтобы отпраздновать ее вступление в должность лидера. С честью пройдя инициацию и проспав вторую половину дня, чтобы прийти в себя, она готова дать волю чувствам сегодня вечером. Я тоже, но сегодняшний вечер не обо мне — я просто счастливый засранец, которому выпало войти под руку с женщиной вечера.

Она разодета в пух и прах, выглядит достаточно аппетитно, и мой волк немедленно ощетинивается от всего мужского внимания, направленного в ее сторону, когда мы продвигаемся вглубь комнаты. Улыбка на ее лице озаряет, эти чертовски милые ямочки появляются на обеих щеках. Она дает пять людям, когда мы проходим мимо, наслаждаясь каждой минутой похвалы, как и должна. Она заслужила это сегодня.

Я не был уверен, что она прыгнет. Никто из нас не был уверен, поэтому мы решили, что дадим ей шанс, если она решит им воспользоваться. В любом случае, инициация проводится просто для развлечения; ни одно из заданий не имеет никакого реального значения для определения того, есть ли у кого-то то, что нужно, чтобы стать командиром отделения. Все, что ей для этого нужно, — это кровь, текущая в ее жилах как ребенка альфы. Быть командиром отделения — ее право по рождению, и ничто не может отнять это у нее, особенно какая-то дурацкая инициация, придуманная кучкой скучающих подростков много лет назад.

И все же она прыгнула. И я так чертовски горжусь ею за то, что она сегодня совершила этот прыжок веры, чтобы встретиться лицом к лицу со своим страхом, оставить прошлое позади и просто, черт возьми, пойти на это.

Слоан Мастерс не перестает меня удивлять.

Ее бледно-желтый сарафан колышется вокруг бедер, когда мы направляемся к одному из коктейльных столиков, до краев уставленных бутылками с ликером, маслянистый цвет шифона контрастирует с ее загорелой кожей так, что она приобретает золотистый оттенок. Она