Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

— Простите, госпожа Пруденс, — пробасил он испуганно.

— Ничего, это дешевое стекло, — вздохнула она.

— Я сейчас быстренько приберу, — вскинулась Луизетта, и шарик масла выскользнул из щипцов, шмякнувшись об пол.

— Вот позор так позор! — с восторгом взвыла Мюзетта. — Наши предки веками служили короне не для того, чтобы вы разбрасывались продуктами!

Кухарка снова засмеялась.

— Пожалуй, — сказала она, — ближайшую неделю господа обойдутся без масла. Ну что, госпожа Пруденс, спасем завтрак и мои нервы? Приготовлю яичницу и запеченные овощи в керамических горшочках, Пьеру только и останется, что донести их до стола целыми и невредимыми.

— И, пожалуй, мы пока уберем подальше фарфор и достанем серебро, — согласилась с ней Пруденс.

Рауль улыбался, глядя на ее спокойную собранность. Теперь, когда он знал, какой огонь может разжечь в этой практичной и рассудительной женщине, все в ней казалось ему восхитительным и наполненным двойственностью. Перед глазами так и стояла сцена, когда Пруденс порвала воротник платья — и никакой самый порочный опыт не шел ни в какое сравнение с этим неистовым порывом закоренелой девственницы.

— Ваша светлость! — Теодор повернул голову, увидел его и вскочил. Пруденс стремительно оглянулась — и так же стремительно покраснела. Луизетта постаралась сделать книксен. Мюзетта спряталась за соусник. Верзила шагнул вперед, надеясь скрыть собой осколки. А девушка у окна так сильно дернула шнурки корсета, что манекен покачнулся. Лишь кухарка осталась невозмутимой, преисполненная твердой уверенностью, что без ее булочек этот дом рухнет.

— Доброе утро, — широко улыбаясь, приветствовал он всю компанию. — Не обращайте на меня внимания, я только заберу своего камердинера.

***

Второй раз Рауль покинул спальню уже в полном боевом облачении: новехоньком кафтане, тончайшей белоснежной рубашке с пышным жабо и шикарном жилете. Пряжки на туфлях так и сверкали, тщательно накрученные кудри пружинили, а элегантности кремовых чулок позавидовал бы и столичный модник.

— Батюшки святы, — умилилась давешняя крестьянка, уронившая масло. Она встретилась ему в коридоре с охапкой белья. — Тьфу на вас, чтобы не сглазить, ну до чего хорошенький!

— Луизетта, рот, — донесся строгий оклик Пруденс откуда-то неподалеку, и горничная ойкнула, унеслась. А Рауль пошел на голос, как моряки следуют за сиренами.

В просторной комнате, залитой солнцем, пять молодых женщин осторожно распарывали наряды вдовы, перебирали нити, срезали галуны и пуговицы.

Пруденс замерла на коленях перед распахнутым сундуком, полным кружев, и затуманенным взглядом смотрела на это богатство. Ее лицо — почти влюбленное, нежное, очарованное — заставило Рауля испытать едва ли не приступ ревности. И к чему? К старым манжетам и пелеринам?

— Посмотрите, — прошептала она, ни к кому особо не обращаясь, и осторожно подняла воротничок, разглядывая его, — он будто соткан из лунного света и слез.

— Как поэтично, — хмыкнул Рауль, прислоняясь плечом к дверному косяку. Девицы дружно вскочили, чтобы сделать книксены, бросали на него любопытные, а то и вовсе восхищенные взгляды, и только собственная невеста не обращала ровно никакого внимания ни на жилет, ни на жабо.

Ей, видите ли, интересно дряхлое шитье!

— Пруденс, — позвал он слегка раздраженно, — пора завтракать.

Она посмотрела на него в растерянной задумчивости человека, глубоко провалившегося внутрь себя.

— Завтрак Теодор пообещал подать сам… Боже, какая тонкая работа, какая искусная…

Он засмеялся, вошел в комнату, протянул руку, чтобы помочь подняться с колен. После секундного промедления она все же приняла ее, встала, позволила подхватить себя под локоть и увлечь к лестнице.

Девицы так и замерли, изумленно глядя на эту сцену. Пруденс не обратила на них внимания, вот до чего эти дурацкие кружева заморочили ей голову.

— Не хочу добавлять вам новых хлопот, — негромко заметил он, изо всех сил желая вернуть вчерашнюю пылкость и напомнить о скором венчании, — кажется, вы и без того чрезвычайно заняты… Но с понедельника нам понадобится новая экономка.

Она даже остановилась на ступеньках, уставившись на него во все глаза.

— И правда, — согласилась растерянно. — Вот так фокус! Графиням не положено лично выбирать говядину у мясника. Если хотите знать, это никуда не годится! Не думаете же вы, что я стану тратить дни на визиты и светскую болтовню? Чирик-чирик-чирик — что за бестолковая растрата времени!

— Как пожелаете, — увильнул он от прямого ответа, гадая, как так получилось, что вместо страстной Пруденс он пробудил Пруденс ворчащую.

— Да и граф из вас получился несерьезный, — продолжала зудеть она, — ни охотничьих угодий, ни других владений, ни фамильных драгоценностей…

— Вот уже чего-чего, а фамильных безделушек с меня хватит, — возразил он. — Я невероятно счастлив, что ничего не осталось.

— Конечно счастливы, беззаботный вы мотылек. Вот мой покойный супруг был весьма рачительным хозяином!

— Кто? — опешил Рауль.

— Что? — нахмурилась она.

— Вы были замужем, Пруденс?

— Я?! Да вы с ума, что ли, сошли! — расфыркалась она и легко преодолела остаток ступенек, оставив его смятенно глядеть ей в спину.

Мир, который едва-едва обрел устойчивость, снова пошатнулся.

Пруденс не девственница, а вдова? Но для чего ей понадобилось скрывать такое, да еще и заявлять о своей невинности? Он ведь ясно дал понять, что примет любое ее прошлое!

Или она не поверила в серьезность его намерений? Или лгала по каким-то другим причинам? Но как же так легко прокололась? Это совершенно не в ее духе!

Рауль медленно вошел в столовую, раздираемый целой бурей чувств и мыслей. В то, что Пруденс решила сознательно его соблазнить, он все-таки не верил, поскольку находил себя совершенно не в ее вкусе. Если бы она выбирала себе мужчину, будучи в трезвом рассудке, то это был бы надежный, обеспеченный, солидный человек. Раулю нравилось думать, что он взял эту крепость штурмом, не оставив Пруденс и шанса к сопротивлению. Но что, если все это лишь мистификация?

Все равно, угрюмо сказал себе он, усаживаясь прямо напротив нее. Даже если у этой женщины в прошлом толпа мужей, если она мошенница, ловкачка или наоборот, бывшая монахиня — он женится на ней, а там уж они разберутся, кто такая Пруденс Робинсон на самом деле.

Но вихри ярости, отчаяния, ревности, обиды, непонимания раскачивали его решимость, и он ощущал себя крошечной лодкой в бушующем море.

Покойный муж… покойный! В любом случае, он уже умер, так что и дело с концом, уговаривал себя Рауль, до боли в мышцах пытаясь сохранить спокойным лицо.

Нет, он не станет устраивать ей сцен перед венчанием. Сейчас главное продержаться до субботнего рассвета, и если это выглядит как трусость, что же, он готов стать трусом.

Пруденс, непривычно бледная, время от времени прикладывала руку ко лбу, будто проверяя, нет ли у нее