Читать книгу - "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

Скорее его можно было назвать невзрачным. Пегие какие-товолосы, серые глаза, неправильные черты лица. Роста невысокого, тщедушный. Какговорится, без особых примет. Вот только он умел как-то так смотреть на женщин…Ольга готова была согласиться: взглядом своим он и в самом деле очаровывал.Редкий талант – смотреть на всех так, чтобы каждая думала: он смотрит только наменя (чуточку исподлобья, упрямо, неотрывно), и только для меня вспыхивает егочарующая улыбка, и только ко мне он оборачивается, уже уходя… Петру нравилисьвсе женщины поголовно, и они это чувствовали. Но поскольку каждая женщинадумает, что она – не каждая , вот все и надеялись, что в мыслях и сердце Петра– только она. Она одна! А если дело ограничивается переглядками, значит, егочто-то удерживает. Он робок. Он стыдится. Он боится ее оскорбить своейнескромностью. Он никак не решается приступить с объяснениями. Он не верит, чтотакая девушка может обратить на него внимание…

Ольга втихомолку думала, что Петр – просто-напросто человекрасчетливый, он понимает: свяжись он открыто с какой-нибудь из госпитальныхсестричек, все остальные от него просто отвернутся. Да стоит ли оно того? Пустьлучше он принадлежит всем – и никому.

Разве могла Ольга, впервые увидав его в чистенькой, пахнущейлавандой хатке Варвары Савельевны в Мазуровке, вообразить, что встретилась сзавзятым сердцеедом? А впрочем, там он слишком худо себя чувствовал, ему былопросто не до того. И слишком велика была опасность их положения. Да что там –между жизнью и смертью они находились, иначе не назовешь! Никакой мужскоймногозначительной игривости в его глазах Ольга тогда не наблюдала: обычныйвзгляд исстрадавшегося, встревоженного человека. Петр был так слаб, что у негодаже слезы навернулись при прощании с Варварой Савельевной. Ольга тоже плакала,конечно. Ну и Варвара Савельевна не могла сдержаться. Она крестила Петра иОльгу, словно соединяла их, она махала им обоим, словно благословляла… Нонапрасно. Ольга чувствовала: Петр к ней так же равнодушен, как и она к нему. Даи слава богу! Она, наверное, умерла бы от ревности, если бы имела несчастьевлюбиться в Петра. Стоило ему чуть-чуть прийти в себя, как в нем словно быпроснулось что-то. Что-то сугубо мужское… И девчонки начали слетаться к нему,словно пчелы на мед. Это началось еще по пути из Камышина в Энск.

Тимур Казбегов знал, что говорил: в Камышине и в самом делепоявился плавучий госпиталь, еще одно СТС из Энска. Пароход назывался, правда,именем не композитора, а художника – «Илья Репин». Судно было перегружено: какназло, в это время в Камышине и Саратове разбомбили два самых большихгоспиталя, и всех вновь прибывающих раненых следовало отправлять в другиегорода – вверх по Волге. Измученных до крайности «переселенцев из Мазуровки»,как их называли, кое-как приняли на борт, и все время, пока были в пути доЭнска, перевязывали их запущенные раны и делали первые, самые необходимыеоперации. У многих началось нагноение, в том числе и у Петра. Причем этослучилось как-то вдруг. Еще в Мазуровке раны были чистые, а при приближении кЭнску началось такое! Кожа вокруг них покраснела и покрылась ужаснымиволдырями. Врачи плавучего госпиталя ломали головы и не могли понять, чтопроизошло: ведь температуры у Петра не было, не то что у других, страдающих отнагноившихся ран. Вдобавок уже на подходе к Энску «Илье Репину» пришлосьиспытать то же, что в свое время «Александру Бородину»: обстрел. «Мессершмитт»прорвался к реке и прошел на бреющем полете над палубой, поливая ее изпулеметов. Сразу были убиты несколько человек, куда больше ранено. К счастью,появился наш истребитель, отогнал «мессера».

Среди раненых был и Петр. Ему попало в ногу и в правоеплечо. Раны были сквозные, не опасные, но к раненой левой руке добавилась ещеправая. Ни попить, ни поесть! Впрочем, около Славина уже сновало столькодобровольных помощниц, всегда готовых подать кружку с водой или накормить, чтосмерть от голода и жажды ему не грозила. Однако в госпитале (помня о просьбеВарвары Савельевны, Ольга постаралась сделать все, чтобы Петр оказался именно вгоспитале на улице Гоголя, под ее личным присмотром) он задержался надолго.Снова начались нагноения и волдыри на старых ранах, да и на недавно раненнойноге. Хоть правая рука заживала очень быстро, и на том спасибо. Однако судя потому, что Валентина встретила его за пределами госпиталя, дела с ногой тожебыстро шли на лад.

Ну вот и отлично. Хотя, конечно, в госпитале начнетсянастоящий траур, когда Петра наконец выпишут и отправят на фронт.

Ольга исподтишка взглянула на медсестер, притихших околосамовара.

Ой, бедные девчонки… Какие у всех несчастные физиономиисделались! Особенно у Валентины Евсеевой. «Эх вы, влюбленные дурочки… – свысокаподумала Ольга. – Даже жалко вас!»

– А почему вы решили, тетя Фая, что Петр на сторону косит, ане к родне ходит? – сказала Ольга. – Я, например, совершенно точно знаю, что унего в Энске есть дядя. Может быть, он лез через парты, чтобы как раз и сбегатьв гости к дяде?

– С чего ты взяла – про дядю? – встрепенулась Валентина.Ольга вспомнила, как видела ее однажды рядом с Петром в уголке коридора…Значит, и она влюбилась? Ну и ну!

– Да он мне сам про него говорил, – сказала Ольга. – Еще вМазуровке.

На самом деле про дядю Петра Славина говорила ей ВарвараСавельевна. Но какая, в самом деле, разница? Главное, что у Петра был в Энскедядя, и парень вполне мог отправиться к нему в гости.

– И верно, – согласилась добродушная тетя Фая, конечно же,заметившая, как приуныл весь молодой и красивый медперсонал и как он теперьвстрепенулся с надеждой. – И на самом деле! К дядьке так к дядьке!

– Да нет у него никакого дядьки в Энске! – вдруг сказалаВалентина, с ненавистью взглянув на Ольгу. – Я его карту видела. Ни про какихродственников там не написано. Ни слова он про них не сказал, Петя наш. Чего,казалось бы, проще: сказал, мол, родня есть – и получай разрешения навеститьсвоих. А он ни словом не обмолвился. Потому что говорить не о ком. И ведь егоникто никогда не навещал, никакой дядька… А вы нашли кому верить! – Валентинапренебрежительно махнула рукой в сторону Ольги.

Девушки переводили глаза с Валентины на Ольгу, явно не зная,начинать снова грустить или подождать.

– Ну вообще-то, – пробормотала Наталья Николаевна,заглядывая зачем-то в свою пустую кружку, – я сама Петину карту заполняла,когда его привезли. Теперь вспомнила: я его о родне спрашивала. И он сказал,что нету никого… что вся его родня где-то в Ростовской области, под немцем,значит.

Девушки грустно потупились.

– Ага! – воскликнула Валентина. – Конечно, она врет!

Ольга пожала плечами и вышла в коридор. Пора было идтистелить белье в пятой палате. Скоро дежурство заканчивается, а постели неготовы.