Читать книгу - "Прибежище из серы и тьмы - Люсинда Дарк"

мне, что ты какая-то любительница животных. Это Охота. — Он произносит это слово так, словно оно должно что-то значить для меня. Все, что это означает для меня, — это смерть.

Марал фыркает и хмуро смотрит на нас четверых — пятерых, включая лежащего на земле кабана. Я не сомневаюсь, что его следующие слова сказаны только потому, что его группа бросила его. — Тогда ладно, — огрызается он, поднимая руки вверх и делая шаг назад, точнее, подальше от Каликса. — Оставьте себе эту чертову хрень, но знайте, что я убью другого. Я убью больше, чем любой из вас, прежде чем Охота закончится.

— А что, если они не животные? — Настаиваю я. — Что, если бы они были такими же, как ты или я?

Марал смотрит на меня так, словно я сошла с ума. Македония сказала, что это случится. В это никто не поверит. Она была права. Он просто качает головой на мои вопросы и не отвечает на них, когда подходит к тому месту, где лежит его упавший меч, и поднимает его, возвращая на место, прежде чем побежать, чтобы присоединиться к своим друзьям.

Когда он уходит, Теос подходит ближе. — Кайра?

Прикусив нижнюю губу, я оглядываюсь на кабана, чье затрудненное дыхание замедляется с каждой секундой. — Он умирает, Кайра, — говорит Руэн. — Ты должна была позволить ему избавить это существо от страданий.

— Это не существо, — говорю я. — Это не животное.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашивает Теос, подходя ко мне и опускаясь на колени в траву и грязь. Кровь окрашивает зелень вокруг нас в ржаво-красный цвет.

Я проглатываю комок в горле, когда глаза кабана смотрят на меня. В них нет надежды. Она знает, что умирает и что я не могу ей помочь. Все, что я могу сделать, это унять боль, сделать так, чтобы она не чувствовала ее так сильно, когда делает свой последний вздох.

— Прости, — повторяю я, слова застревают у меня в горле.

— За что ты извиняешься? — Спрашивает Руэн, но я не отвечаю. В любом случае, эти слова были адресованы не ему. Они были для нее.

Прижимая обе руки к ее кровоточащей ране, я склоняю лоб к боку кабана и закрываю глаза, сдерживая слезы, которые хотят хлынуть по моим щекам. Как я могу заставить их увидеть? Как я могу рассказать им так, чтобы они поверили? Как я могу заставить их понять?

Последняя часть клятвы Македонии эхом отдается в моей голове.

Не чувствуй своей плотью.

Мои глаза открываются. Пульсация крови из раны замедлилась до струйки на кончиках моих пальцев — как будто она больше не течет в ответ на то, что сердце пытается биться на пределе своих возможностей. Я бросаю взгляд на лицо кабана, обнаруживая, что ее глаза открыты и ничего не видят. Там пустота. Я стискиваю челюсти так сильно, что чувствую, как что-то хрустит, и боль пронзает кость под ухом.

Она не меняется, она остается в форме животного. Меня это бесит. Это не она. Она не животное.

Не чувствуй своей плотью.

Я не великий воин, каким хочет видеть меня Кэдмон. Я не бесчувственный ассасин, каким пыталась сделать меня Офелия. Но я также не могу оставить ее в таком состоянии. Я не знаю, что я, черт возьми, делаю, когда снова призываю свои тени. Они выскальзывают из ее остывающего тела, чтобы обернуться вокруг ее плоти.

Руэн и Теос поднимаются на ноги и отступают назад, когда я заставляю тени поднять ее в воздух. Я наклоняюсь и снимаю кинжал с пояса, оставляя два кинжала, прикрепленных по обе стороны груди, на месте. Переворачивая ладонь, я чувствую, как коллективная тишина воцаряется на поляне, когда я провожу кончиком оружия по своей плоти, наблюдая за ручьем алой крови, которая появляется в одно мгновение.

Шум ветра стихает. Шелест листьев, щебетание настоящих животных и насекомых — все стихает. Даже Даркхейвены, кажется, не дышат у меня за спиной, когда я протягиваю свое подношение теням. Они охотно принимают его, поглощая мою кровь — высасывая ее в темноту, которой я окутала тело кабана. Они двигаются все быстрее и быстрее, все признаки животного внутри скрыты от глаз, когда они окутывают ее тело.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я опускаю руку. Единственная капля крови падает на грязь, прежде чем рана начинает затягиваться — гораздо медленнее, чем следовало бы. К тому времени, как она приземляется на землю, тени уже опускают некогда животное обратно на траву. Я делаю глубокий вдох и зову их обратно к себе.

Они рассеиваются в одно мгновение и открывают правду, которую Марал не понял бы и не поверил.

— Клянусь Богами… — Шепчет Теос, потрясенный от открывшегося перед ним зрелища.

Ноги в сапогах движутся вперед, пока все трое не оказываются по бокам от меня, уставившись на свежую сцену перед ними. Опускаясь на одно согнутое колено, я дотягиваюсь до открытых глаз обнаженной девушки — того же цвета, что и ее глаза кабана, — и закрываю их.

— Эта охота — не более чем фарс. — Хотя они и знают это, я не могу удержаться, чтобы не произнести слова, которые вырываются у меня из горла. — Мы можем быть охотниками в этом мире, но мы никогда не должны забывать… — Я поднимаю свой взгляд на них, — как быстро охотники становятся добычей.

Глава 34

Кайра

Утро быстро сменяется днем, и, несмотря на недавнюю зимнюю прохладу, витающую в воздухе, пот покрывает мой затылок и стекает за воротник туники. Каликс, Руэн и я оставляем убитую Смертную Богиню, что бы Теос похоронил ее. Какое бы заклинание мне ни удалось создать, чтобы разрушить то, которое скрывало ее истинную форму, очевидно, оно не сработало на всех других учениках, которых Боги изменили для этой их Охоты. В противном случае мы бы услышали крики недоверия и ужаса в лесу.

Вместо этого все, что я слышу, — это тишину ветра и шелест листьев на верхушках деревьев. Жаль — большая часть меня хочет показать всем, что «животных», которых они убивают, — это их одногруппники, их друзья. Другая часть меня, более добрая частичка моей души, которая, как я думала, умерла давным-давно, напоминает мне, что раскрытие этого в слишком шокирующей манере, как я сделала для Даркхейвенов, может вызвать большой хаос. В конце концов, кто смог бы смириться с тем фактом, что они не просто убивали своих друзей, но и наслаждались охотой на них в Пограничных Землях