Читать книгу - "Луиза Вернье - Розалинда Лейкер"

Каким-то чудом он ее услышал. Пьер обернулся в седле, но так и не увидел, как она помахала ему на прощание.

Война оказалась непродолжительной и кровопролитной. В начале июня была одержана великая победа при Мадженте. В Париже в честь этого события палили пушки. Через несколько дней красильные фабрики работали на всю мощность, и вскоре на прилавках Уорта лежали рулоны пурпурных тканей — тканей цвета мадженты — шелковых, парчовых, шерстяных. Рекой полились заказы на платья такого цвета, а почти сразу же вслед за этим возник спрос на новый оттенок, названный сольферино в честь триумфального разгрома австрийцев французской армией в одном местечке на севере Италии, носящем это название. Дел было столько, что даже Роберт был вынужден поднапрячься за своим прилавком, что было ему совсем не по душе. Но еще больше Роберт обозлился, когда получил письмо с приказанием немедленно возвращаться домой. У его отца, здоровье которого улучшилось, случился рецидив. Роберт, знавший, что его мать может поднять суматоху из-за чепухи, был уверен, что все далеко не так плохо, как она пишет. Но надо было ехать.

— Мне осталось обучаться два месяца, — сообщил он Уорту, — я с радостью вернусь сразу же, как только улажу все дела дома.

Уорт вздохнул про себя. Ему бы очень хотелось больше никогда не видеть этого молодого человека, испорченного и слабовольного, профессиональный уровень которого был ниже среднего. Уорт не предвидел ничего хорошего для семейного дела Престбери, когда управление перейдет Роберту, но себя ему упрекнуть было не в чем — он сделал все возможное, чтобы хоть чему-то обучить этого молодого лентяя.

— Отлично, Престбери. Передайте мой самый теплый привет мистеру Элленби.

Роберт удивился:

— Э-э-э… да, мсье Уорт.

Когда он вышел из его кабинета, Уорт сел в кожаное кресло и в раздражении швырнул на стол перо, которое держал в руке. По реакции Роберта было очевидно, что этому эгоистичному повесе и в голову не пришло лично выразить признательность своему благодетелю, мистеру Элленби, дважды в год щедро увеличивавшему то мизерное содержание, которое выделил ему отец. Уорт терпеть не мог неблагодарности, особенно к таким добрым людям, как мистер Элленби.

Уорт стал рассматривать свои последние эскизы. Расширить кринолин еще больше казалось уже невозможно, к тому же он смертельно от него устал. Он недавно придумал новый вид юбки, клиньевой юбки, и, хотя ткани на нее уходило еще больше — зачастую до двадцати — тридцати метров, юбка имела изящные контуры, у женщин она пользовалась огромным успехом. Но женский пол был по-прежнему одержим кринолином и ни в какую не соглашался его отменить. Им, казалось, было безразлично, что он очень неудобен: были случаи, когда из-за него женщина заживо сгорала в своей клетке из обручей, задев юбкой огонь в камине или опрокинув лампу или свечу. Более того, Уорт уже давно считал кринолин совершенной нелепостью, ведь за несколько месяцев до войны пришлось в Тюильри сократить число гостей, чтобы там могли уместиться все эти громадные юбки. Даже актрисы в театрах и в опере надевали кринолин, хотя действие могло происходить в средневековье или в Древней Греции, и эффект от представления был просто смехотворный. Никто не разделял его желания переменить силуэт, и меньше всех — его обожаемая Мари.

Уорт постоянно придумывал новые линии кроя и силуэты, но впервые против него восстал весь женский пол. Что же делать? Он вскочил со стула и, подойдя к окну, стал рассеянно разглядывать улицу. Он справится с этой трудностью, если только отыщет какую-нибудь смелую женщину, имеющую значительный вес в обществе, которая согласится надеть платье другого фасона. Многие его клиентки вращались в высшем свете, но ему нужна была законодательница мод, обладающая природным шармом, который вполне оправдал бы подобное новшество. И он криво ухмыльнулся. Нечего обманывать самого себя. Он хочет нарядить в свои платья саму императрицу Евгению. После того как она надела одно-единственное его платье, выпущенное под маркой «Мезон Гажелен», чтобы позировать Винтерхалтеру, весь Париж кинулся заказывать такие же бело-сиреневые наряды. Что выберет императрица, то будут носить все. Но для императрицы, даже если она и слышала его имя, он не более чем очередной портной. Чарльз резко вздернул голову, когда вдруг задрожали оконные рамы, и уже через секунду со стороны отеля инвалидов докатился грохот орудийного залпа. Очередная победа? Он торопливо вышел из кабинета и велел служащему узнать, что произошло. Юноша вернулся с ликующими новостями. Война окончилась! Длилась она меньше одиннадцати недель. Посетители и служащие бурно выражали свою радость. Луиза невольно стиснула платье цвета сольферино, которое как раз держала в руках, переполненная радостью.

Через несколько дней за ней послали, чтобы снять мерки с клиентки, впервые пришедшей в ателье Уорта. К ужасу Луизы, в примерочной ее дожидалась жена Пьера.

— Как поживаете, Луиза? — спросила она с робкой улыбкой.

— Прекрасно. Вы, надеюсь, тоже?

Стефани кивнула:

— Теперь можно не волноваться из-за мужа. Он не получил ни единой царапины во всех этих сражениях.

Луиза сдерживалась изо всех сил, чтобы не показать своего огромного облегчения. Она постоянно просматривала удручающе длинные списки убитых и раненых, и от ужаса, что среди них может оказаться и его имя, ей становилось плохо, но сейчас она узнала, что он жив. Это была для нее самая лучшая новость.

— Я очень рада, что с ним все хорошо, — произнесла она спокойно.

Стефани смотрела на нее задумчиво.

— Благодарю вас за вашу доброту. Мне надо выглядеть как нельзя лучше к приезду мужа. Он вернется вместе с императором. Мсье Уорт пообещал мне сшить к этому времени шесть красивых платьев.

— Я немедленно примусь за работу. — Луиза сняла с шеи сантиметр и достала маленький блокнот с карандашом, чтобы записать мерки.

— Сколько сейчас Полю Мишелю? — отчетливо произнесла Стефани.

Луиза торопливо поправила сантиметр, он едва не выскользнул у нее из рук.

— Год и восемь месяцев. — Луиза замялась. — Откуда вы знаете, как зовут моего сына?

— Случайно услышала.

Стефани не стала ей говорить, что узнала об этом, ужасно разругавшись с Пьером после той ночи, когда Орсини взорвал свои бомбы. Она выхлестнула на него свою боль, злость и ревность. Если бы она не увидела их вместе, все было бы как прежде, и она по-прежнему упивалась бы блаженным самообманом, воображая, будто способна заставить его позабыть всех других женщин. Она была бы все так же счастлива, но теперь ее брак дал трещину. Стефани слишком поздно поняла, что, если бы промолчала, как поступила бы более опытная и мудрая жена, то по-прежнему смогла бы тешить себя иллюзиями. Но она вынудила его признаться, что он все еще не может забыть Луизу и что именно Луиза настояла на том, чтобы между ними все было кончено. Какая жестокая откровенность. И тогда Стефани потребовала, чтобы Пьер честно все рассказал, и он так и сделал, не понимая, как она жаждала получить от него лживые уверения, что ему нужна только она, его жена.