Читать книгу - "Скоро тридцать - Уитни Гаскелл"

– Но ты сказала… – начал Тед и запнулся. Он перестал сверлить глазами стену и перевел взгляд на меня. Его лицо ничего не выражало.

– Что я сказала?

– Что… он – любовь всей твоей жизни и теперь, когда он вернулся к ней, ты навсегда останешься одна. У меня создалось впечатление, что он расстался с тобой из-за другой женщины.

Меня словно обожгло огнем – так густо я залилась краской. Тупая ослица, я, по всей вероятности, наклюкалась до беспамятства и даже не понимала, кому изливаю душу и жалуюсь, как мне плохо от того, что Тед вернулся к Элис. Не сомневаюсь, я много чего ему наговорила, ведь после бокала спиртного у меня всегда развязывается язык. Слава Богу, Тед не знает, что речь идет о нем, иначе мое положение из жутко неловкого превратилось бы в смертельно унизительное и я вообще не посмела бы впредь появляться на людях.

– А-а… – протянула я, пытаясь взять себя в руки. – Понятно. Извини, что доставила столько хлопот. Если ты дашь мне пару минут, я оденусь и уйду. Не хочу портить тебе день.

Тед посмотрел на меня так, будто ожидал услышать что-то еще, однако потом просто кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Оставшись одна, я проворно скинула пижаму, аккуратной стопкой сложила ее на кровати и надела платье и туфли. Пояс от чулок я запихнула в свою крошечную, украшенную стразами вечернюю сумочку (почти что волшебную, так как на первый взгляд в ней может уместиться разве что тюбик помады). Порывшись в ней, я достала пудреницу и нетерпеливо раскрыла ее, желая подтвердить худшие подозрения насчет внешнего вида. Однако, вглядевшись в маленькое круглое зеркальце, я, к своему удивлению, не узрела ни пятен от туши, ни размазанных теней и жидкой подводки, ни следов ярко-красной помады. На меня смотрело чистое, умытое лицо; правда, оно слегка припухло от вчерашних возлияний, а веки изрядно покраснели, я выглядела практически так же, как и обычно по утрам. Даже волосы не так уж сильно растрепались, а лишь немного закудрявились.

Я захлопнула пудреницу и сунула ее обратно в сумочку, гадая, то ли я была слишком пьяна и не помнила, как умывалась… то ли Теду пришлось не только переодеть меня, но и смыть с моего лица макияж. Встряхнув головой, я при шла к выводу, что это сделала Элис. Наверное, она беспокоилась, как бы не осталось пятен на ее белоснежных простынях.

Я направилась в кухню, рассчитывая найти там Теда: из коридора доносился запах кофе, а за чашку этого напитка я отдала бы все на свете, – но кухня была пуста. Я услышала, что Тед с кем-то разговаривает – судя по всему, с Элис, и приготовилась к неприятной встрече. Сделав глубокий вдох, я пошла на голос Теда – приглушенный баритон – в гостиную. Элис, однако, там не было; Тед говорил по телефону. Я посмотрела по сторонам, ожидая, что она сейчас от куда-нибудь выйдет, но признаков ее присутствия – льющейся воды или запаха духов – не обнаружила. За исключением Оскара, который вытянулся на своей фирменной собачьей кроватке и довольно обсасывал кусок сыромятной кожи, мы с Тедом были одни. Увидев меня, Оскар радостно тявкнул, подбежал и, извиваясь всем своим гибким тельцем, принялся восторженно носиться вокруг моих ног. Я нагнулась, чтобы потрепать его по мохнатой мордочке. Тед обернулся, и на его лице промелькнула тень удивления, но ее тут же сменило обычное холодное выражение, к которому я уже почти привыкла. Тед все еще прижимал к уху трубку, отвечая в основном только «да» и «хорошо», и взмахнул рукой, показывая, чтобы я не уходила, пока он не закончит разговор.

– Отлично. Оставь их у меня на столе, и утром я все просмотрю. Извини, я не один. Хорошо. Пока, – попрощался Тед и положил трубку.

– Трудишься в первый день нового года? Вот это преданность делу! – сказала я, пытаясь говорить бодро.

– Такая работа. В телевизионном бизнесе не бывает выходных, – ответил он. – Хочешь чашечку кофе?

От желания выпить кофе у меня сводило зубы, а у Теда к тому же на кухне стоял суперсовременный кофейный автомат для приготовления капуччино. Я уже открыла рот, чтобы согласиться, но потом бросила взгляд в коридор – на закрытую дверь спальни.

– Может, мне лучше сразу уйти? Думаю, она не хочет, чтобы я задерживалась, – понизив голос, произнесла я.

Теперь, похоже, смутился Тед.

– Кто «она», Салли? – нахмурился он.

– О Боже, Салли! Я совсем про нее забыла! – воскликнула я. – Надо бежать домой и поскорей ее вывести. – Бедная моя девочка! Она, наверное, страшно перепугалась, что я не пришла домой, и вот-вот обмочит штанишки – я имею в виду, обмочила бы, если б носила штанишки. Меня захлестнуло чувство вины. – Спасибо за все, – пробормотала я. – Извини… извини, если помешала.

Я повернулась к двери – меня подгоняла необходимость вернуться домой к Салли, и к тому же я обрадовалась предлогу быстренько улизнуть. Я не желала обсуждать с Тедом вновь вспыхнувшую между ним и Элис страсть, выслушивать подробности, которые меня вовсе не интересовали, и заставлять его признаваться в том, что он меня не любит. Я лишь хотела убраться из этой квартиры, прочь от него, от Элис, от этой невыносимой боли. Все мои надежды на примирение с Тедом растаяли; все действительно кончено. Даже если Тед говорил правду о том вечере, когда я застала у него Элис, теперь, вне всяких сомнений, они сошлись опять. Я же видела их вместе на новогоднем вечере, видела, как собственнически Элис держала Теда под руку. Может быть, я сама во всем виновата – если бы тогда я дала Теду шанс объясниться, а не удрала, как пугливая серая мышка, то вчера не Элис, а я танцевала бы с Тедом, а ровно в полночь мы обменялись бы новогодним поцелуем. Однако я убежала, как и всегда при первых признаках грозы.

А потом я вспомнила, что говорила Нина насчет моего бегства от проблем. Она была права: я поступала так всю жизнь. У меня никогда не хватало духа посмотреть в лицо неприятностям, попробовать отстоять свои позиции. Как только на горизонте появлялась тень конфликта, я поджимала хвост и уносила ноги. Я не собиралась отступать от своей тактики и сейчас.

И все-таки… что-то меня удерживало. Я устала убегать точно так же, как постоянно извиняться за все подряд. Что мне это дало? Что я выиграла, всю жизнь уклоняясь от столкновений и споров?

В моей памяти снова всплыл тот день, когда Ширер и Даффи меня уволили: я просто сидела, опустив голову, не произнося ни слова. Почему я не рассказала им о поступке Кэтрин? Вполне возможно, они бы мне не поверили… А вдруг поверили бы? И даже если бы они все равно решили меня выгнать, разве я не чувствовала бы себя лучше, зная, что хотя бы попыталась защититься? Вместо этого я тайком выскользнула из офиса, полностью раздавленная и униженная. Я даже ничего не сказала Кэтрин – стерве, которая умышленно мне навредила и поставила крест на моей карьере. Может, все случилось только к лучшему и давно следовало бросить работу адвоката, но разве не я сама должна была принять это решение?

А если вспомнить ссору с родителями перед Рождеством? Я сделала попытку постоять за себя… то есть поначалу. Но стоило моей матери обострить ситуацию, как я собрала вещи и уехала из дома, так ничего и не доказав. Я даже не позвонила ей после этого, не заставила меня выслушать. Скорее всего она не приняла бы мою точку зрения и повела себя как обычно, но я все пустила на самотек. Я делала то же самое, за что критиковала отца, который при малейшем намеке на скандал закрывался в кабинете. Это у него я научилась прятаться.