Читать книгу - "Осенний мост - Такаси Мацуока"

— Безопасность зависит не от прочности стен, — возразил Гэндзи, — а от верности вассалов. Без нее меня не защитят даже несокрушимые стены из стали.

— Мой господин!

Во дворике появился Хидё, глава телохранителей князя Гэндзи и командующий войсками клана. А с ним — лейтенант Роберт Фаррингтон, атташе по делам военного флота при американском посольстве и соперник Смита, оспаривающий у него руку Эмилии Гибсон.

— Прошу прошения за вторжение, — сказал Фаррингтон и бросил враждебный взгляд на Смита. — Должно быть, я неверно истолковал ваше приглашение.

— Ничуть, — возразил Гэндзи. — Входите, пожалуйста.

— Прошу меня простить, господин Гэндзи, но я предпочитаю находиться где угодно, но не в обществе вашего нынешнего гостя.

— Где угодно — это именно то, куда мы собираемся. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

Смит встал, поклонился Гэндзи и смерял Фаррингтона столь же враждебным взглядом.

— Не утруждайте себя, адмирал. Я всегда готов уступить героям войны.

Смит едва ли не выплевывал слова, и это делало их куда более красноречивыми, чем непосредственный их смысл.

Гэндзи увидел, что Хидё слегка переместился, чтобы удобнее было выхватить меч и зарубить Фаррингтона одним движением. Два самурая, сидящих в коридоре, неотрывно следили за Смитом. Оба американца были вооружены револьверами. Поскольку Гэндзи относился к ним как к друзьям, он не требовал, чтобы они сдавали оружие, прежде чем приблизиться к нему — вопреки совету и к сильной тревоге своих вассалов. И потому всякий раз при визите Фаррингтона или Смита его люди постоянно пребывали в готовности нанести удар. Несколько более в готовности, чтобы чувствовать себя уютно. Американцы постоянно двигались, куда больше, чем японцы, и часто размахивали руками при разговоре. Эти непредсказуемые движения частенько заставляли телохранителей тянуться за мечом. Если бы Гэндзи заново представилась такая возможность, он попросил бы своих знакомых-американцев оставлять револьверы у входа — скорее ради их блага, чем ради собственного.

— Что ж, — сказал Гэндзи, — я полагаю, если один из вас откажется проехаться вместе со мною, Эмилии будет проще. Однако же, действительно ли это хорошо? Мне казалось, американские женщины высоко ценят возможность самостоятельно делать выбор.

Как он и ожидал, его слова захватили обоих американцев врасплох. Теперь они оба уставились на него, позабыв о сопернике.

— А при чем тут Эмилия? — спросил Смит.

— Она тут при всем, — ответил Гэндзи. — При мне, как при ее друге, и при вас, как при претендентах на ее руку.

— Прошу прощения, князь Гэндзи, — сказал Фаррингтон, — но я не понимаю, как с этим соотносится вопрос о том, поедем или не поедем мы с мистером Смитом или кто-то один из нас с вами на прогулку. Мы оба — ваши друзья, и мы оба стремимся завоевать руку Эмилии. Но отсюда вытекает, что нам с ним лучше не находиться рядом друг с другом без крайней на то необходимости.

— Ну наконец-то, сэр, мы с вами хоть в чем-то согласны, — сказал Смит. — А необходимость велит, чтобы мы вежливо, как джентльмены, распрощались друг с другом, как только обнаружим, что, по несчастливому стечению обстоятельств очутились в одном и том же месте.

Фаррингтон слегка, на западный манер, поклонился Смиту.

— Поскольку вы прибыли раньше меня, сэр, я не стану далее мешать вашей беседе с князем Гэндзи, — сказал он.

— Напротив, — возразил Смит, в точности так же поклонившись своему сопернику, — поскольку я уже имел возможность побеседовать с ним, ясно, что это я должен уступить вам.

— Позволю себе с вами не согласиться, сэр, — заявил Фаррингтон.

Гэндзи вздохнул. Они снова зациклились друг на дружке, позабыв о нем. Он был человеком терпеливым, но их постоянные перебранки превышали пределы его терпения. До чего же все-таки американцы отличаются от японцев! Были бы они самураями, они бы уже несколько месяцев назад подрались бы на поединке и проблема была бы решена. А так они лишь обменивались пустыми, бессмысленными словами. Конечно же, прежде всего, ни один разумный самурай не стал бы тратить столько сил из-за какой-то там женщины, и уж точно из-за женщины, подобной Эмилии, то есть, не имеющей ни ранга, ни богатства, ни каких-либо политических связей.

— Вы можете не соглашаться друг с другом и уступать друг другу, сколько вам угодно, где угодно, и когда угодно. Однако же, я вынужден буду извиниться и отбыть. Могу я передать Эмилии ваши сожаления о том, что вам не удалось с ней повидаться?

— Прошу прощения, князь Гэндзи, — сказал Фаррингтон, — но мне казалось, что Эмилии сейчас нет в городе.

— Совершенно верно.

Смит рассмеялся.

— А! Теперь я понял ваш замысел, князь. Мы поедем ей навстречу.

Гэндзи кивнул, подтверждая его догадку.

— А по дороге, — сказал Смит, глядя на Фаррингтона, — мы определимся с вопросом, кто же из нас получит руку Эмилии.

Гэндзи снова поклонился. Это было единственное решение, которое ему удалось придумать. Эмилия была так же далека от принятия выбора, как и шесть месяцев назад, когда она впервые встретилась с этими двумя молодыми людьми. А необходимо было, чтобы она выбрала кого-нибудь из них и как можно скорее покинула Японию.

— Разве вы забыли о предупреждении Эмилии? — поинтересовался Фаррингтон. — Если мы прибегнем к какому бы то ни было насилию, она не пожелает иметь ничего общего ни с кем из нас.

— Но раз ее здесь нет, откуда она об этом узнает? — парировал Смит.

— Постоянное отсутствие одного из нас уже само по себе станет достаточно красноречивым — не так ли?

Смит пожал плечами.

— Это уже будет дело выжившего — состряпать какую-нибудь правдоподобную историю.

— Вы предлагаете, чтобы мы солгали Эмилии?

— А почему бы и нет? Чем это ей повредит?

— Ложь есть ложь, сэр, — сказал Фаррингтон. — Я не смогу ее произнести.

Смит улыбнулся.

— Можете не волноваться, сэр — вам и не придется.

— Равно как и вам. Я отказываюсь принимать участие в подобном обмане.

Смит фыркнул.

— Какая удобная отговорка, адмирал! Хотя чего я удивляюсь? Вы в прошлом не стеснялись стрелять по беспомощным женщинам, так с чего бы вам теперь стесняться прятаться за слова женщины.

— Вы всегда обвиняете нас в нелогичности, — сказал Гэндзи, прежде чем Фаррингтон успел что-либо ответить. — Если ваше нынешнее поведение — образец западной логики, то, должен признаться, я ее не понимаю. На мой взгляд, мистер Смит предложил вполне подходящее и логичное решение.

— Логично — не всегда означает этично, — отозвался Фаррингтон. — Да, если один из нас застрелит другого, выбор Эмилии окажется предрешен без лишних усилий с ее стороны. Но она доверяет нам и надеется, что мы так не поступим. А потому мораль требует, чтобы мы оправдали ее доверие. Даже если это не вполне нас устраивает. Я очень люблю Эмилию. Я знаю, что мистер Смит ее не любит, и потому знаю, что он не сумеет сделать ее счастливой, потому что без любви не сумеет обращаться с нею так, как она того заслуживает. Однако же, я опасаюсь, что она не разглядит этого и подпадет под воздействие его привлекательных сторон. Его приятной внешности, его богатства, его поверхностного обаяния. А потому, если рассуждать с позиций логики, мне следует принять его предложение о дуэли, поскольку я не сомневаюсь, что одержу верх. Я спасу Эмилию — ей не придется провести жизнь рядом с не подходящим ей человеком, и она не станет несчастна. Но я не могу, потому что пообещал ей не делать этого. Я оказываюсь в проигрыше, сэр. Я в этом сознаюсь.