Читать книгу - "Его самое темное желание - Тиффани Робертс"

— Я приехала сюда, чтобы сбежать от всего этого. Оставить все это позади, начать новую жизнь и… найти себя. А Лиам… он гребанный мудак. Я отказываюсь довольствоваться кем-то, кто не хочет меня ради меня. Я заслуживаю лучшего. Я заслуживаю того, чтобы меня любили.

— Ты заслуживаешь всего, — сказал Векс.

Кинсли вздрогнула, прижимая бутылку к груди, и широко раскрытыми глазами посмотрела в сторону откуда исходил его голос.

Векс стоял всего в нескольких футах от нее, а за его спиной парили Тень и Вспышка. Он был воплощением темной чувственности — длинные черные волосы, горящие красные глаза, соблазнительные, четко очерченные губы, пальцы с когтистыми кончиками, мощные крылья, как у летучей мыши… На нем были только темные брюки, обнажавшие его стройный, подтянутый торс. Кинсли поймала себя на том, что борется с диким, настойчивым желанием лизнуть его.

Но затем она вспомнила все снова. Вспомнила тишину, которая последовала за ее признанием, тишину настолько плотную, что она душила ее.

Она вспомнила, как он бросил ее.

Кинсли нахмурилась.

— Я не приглашала тебя на свою вечеринку жалости.

— Мне не нужно приглашение. Это мой дом.

Она оперлась рукой о стол, чтобы удержаться на ногах.

— Тогда, я ухожу.

С рычанием Векс сократил расстояние между ними, пока не навис над ней.

— Ты не сделаешь этого.

Надув губы, Кинсли плюхнулась обратно на свое место, все еще прижимая бутылку к груди.

Под взглядом Векса огоньки неохотно покинули комнату.

— Я велел тебе оставаться в спальне, и все же ты ушла. А теперь я прошу тебя остаться здесь, чтобы я мог поговорить с тобой.

— Ты не приказал мне, а накричал на меня, — она сделала еще глоток и покраснела, когда последовала непроизвольная икота. — И вообще, с каких это пор я тебя слушаю?

Уголок губ Векса дернулся.

— Ты не слушаешь.

— Я не хочу с тобой разговаривать.

Его улыбка погасла. Кинсли ненавидела, как больно видеть, как исчезает это выражение.

— Тебе нужно только прислушаться к моим словам, — сказал он.

— Разве мы только что не установили, что я не слушаю?

Он взглянул на бутылку вина, нахмурив брови.

— Ты пьяна.

— Я не пьяна. Я просто немного навеселе. Но я планирую очень, очень сильно напиться.

Векс вздохнул, протянул руку и взял бутылку. По его мягкому настоянию Кинсли отпустила ее. Когда он поставил бутылку на стол, Кинсли уставилась на нее, не в силах смотреть на него, и слезы вновь наполнили ее глаза.

— Ты делаешь мне больно, — сказала она тихим и надломленным голосом, сложив руки на коленях.

— Я знаю, — он взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. Сожаление смягчило пыл в его взгляде, углубило складку между бровями и опустило губы. — И я сожалею.

— Сожалеешь, — Кинсли с горьким смешком вздернула подбородок и опустила взгляд в пол. — Жаль. Это именно то, что сказал мой бывший муж. Ему было жаль, что у нас ничего не получилось. Жаль, что мы развелись. Он сожалел, что причинил мне боль, — она сердито вытерла пролившиеся слезы. — Он снова и снова говорил мне, что сожалеет, так же часто, как говорил, что любит меня. И ни одно из этих слов ничего не значило. Они потеряли свой смысл и просто стали… пустыми.

— Кинсли…

— Нет. Ты… Ты мне ничего не должен. Это был просто секс. Между нами ничего нет, верно? Ничего, кроме договора, который мы заключили, — она сжала в кулаках ткань своей ночной рубашки. Каждое слово было произносить больнее предыдущего, но она продолжала. — Ты ясно дал понять, что это я у тебя в долгу, и теперь ты знаешь, что я не могу заплатить твою цену. Ты застрял здесь. Так что тебе… тебе просто придется ждать, когда следующая женщина ворвется в твой лес, и надеяться, что она сможет родить тебе ребенка, в котором ты нуждаешься.

— Нет, — проскрежетал он.

Кинсли перевела заплаканные глаза на Векса.

— Что?

Удерживая ее взгляд, он опустился на колени и расправил крылья, обвивая ими ее. Его большие руки легли поверх ее рук.

— Я не хочу никого другого. Ты — все, чего я желаю, Кинсли Уинтер Делани.

Сердце Кинсли забилось быстрее.

— Я… я не понимаю. Ты… ты выбираешь меня?

Он сжал ее руки.

— Да. Всем сердцем и душой.

— А как же проклятие? Ты и огоньки окажетесь здесь в ловушке, потому что я не могу… — она сжала губы и поджала их, прикусив.

Потому что я не могу дать тебе ребенка, который тебе нужен для твоей свободы.

Векс поднял руку к ее лицу, взял за подбородок и нежно прижал большой палец к ее рту, пока она не разжала губы.

— Лучше один день здесь, с тобой, чем вечность там, в свободном блуждании без тебя.

У Кинсли закружилась голова, а действие вина размыло границы между противоречивыми эмоциями. Ее нижняя губа задрожала.

— Векс, пожалуйста, не поступай так со мной. Не лги мне. Не говори ласковых слов, которых ты не имеешь в виду. Я ничего не могу тебе дать.

— Ты можешь дать мне все, что я пожелаю. Тебя, — он нежно погладил ее губы большим пальцем. — Люби меня, бойся меня, приказывай мне, повинуйся мне. Я буду твоим господином и твоим рабом, твоим поклонником, равным тебе. Я буду для тебя всем, так же как ты будешь всем для меня.

Кинсли хотела верить его словам, всем своим существом хотела, чтобы они были правдой. Она поискала в его глазах обман, иллюзию, но вместо этого нашла искренность, страстное желание и что-то гораздо более обширное и глубокое. Что-то, что заставляло ее сердце биться все быстрее и сильнее, даже когда ее окутывало восхитительное тепло.

Чего бы он добился, солгав?

Ничего.

Векс переместил руку, чтобы погладить ее сзади по шее, его твердое, но нежное прикосновение удерживало ее лицо от отворачивания.

— Что-то толкнуло меня в лес той ночью, прежде чем огоньки рассказали мне, что они нашли. Это притяжение усилилось, когда я приблизился к странному экипажу, и в тот момент, когда мой взгляд упал на смертную внутри, я понял. Я знал, что она моя. Женщина, которая сидела там, напуганная, умирающая, отчаявшаяся, чей свет погаснет прежде, чем у меня появится шанс узнать ее, принадлежала мне.

— Ты согласилась быть связанной со мной. Быть моей парой. И все же ты была моей парой до этого момента, и будешь всегда после. — Выражение его лица потемнело, в глазах появились тени. — И я бы сделал все, что в моих силах, чтобы спасти тебя, даже