Читать книгу - "Его самое темное желание - Тиффани Робертс"

— Пустые, только если я сделаю их таковыми сам, — прошептал он сквозь стеснение в груди.

— Что ты имеешь в виду, маг? — поинтересовалась Вспышка.

— Просто размышляю вслух, — призывая магию, Векс провел рукой по книге. Его ладонь покалывало, когда страницы расправлялись и складки исчезали, когда переплет снова стягивался, когда отметины на обложке заживали. Когда все было сделано, он осторожно закрыл книгу, отнес ее на полку и поставил на прежнее место.

Он взял еще один том и повторил процесс, а затем еще один. Одну за другой он поднимал книги, исправлял нанесенный ущерб и возвращал их на полки. С каждым новым предметом на своем месте у Векса становилось немного легче на душе. Давление в груди немного слабело. Мало-помалу библиотека восстановилась.

Тень и Вспышка следовали за ним, отбрасывая мягкий свет на все, к чему он прикасался. Хотя они не могли помочь ему физически, их присутствия было достаточно. Векс мог только пожелать, чтобы он достиг этого понимания много лет назад.

Когда последняя книга была, наконец, восстановлена и возвращена, Векс снова осмотрел библиотеку. Все выглядело так же, как и до того, как он разорвал все на части, но ничто не казалось прежним. Стало… теплее. Полнее. Каким-то образом теперь все становилось лучше, как будто все книги — те самые, что всегда были здесь, — таили в себе больше обещаний, больше чудес.

Ловушка сомкнулась вокруг его сердца и туго затянулась, натягивая его. Его ноги чесались от необходимости двигаться, а мышцы спины ныли от страстного желания полететь туда, где в этот момент ему нужно было быть больше, чем где-либо еще, — рядом со своей парой.

— Мне давно пора посетить Кинсли, — сказал он, направляясь к двери. Каждый шаг давался быстрее предыдущего, пока он почти не побежал к выходу.

По его венам пронесся огонь, сладкий и обжигающий, только подгоняя его еще больше.

Ему нужно было заявить права на Кинсли, чтобы она знала, что он принадлежит ей, независимо от того, свободен он или связан проклятием.

Но сначала… Я должен исправить то зло, которое причинил ей.

ГЛАВА 30

Кинсли сидела в столовой, подперев подбородок ладонью, и крутила донышко бутылки с вином, стоявшей на столе. Голова у нее была легкой и словно в тумане, кожа теплой и слегка покалывающей, а во влагалище все еще пульсировали отголоски удовольствия.

Но ничто не могло притупить боль в ее груди, в ее сердце. Ничто не могло отвлечь ее от этого.

Поэтому она решила совершить набег на погреб, где Векс хранил вино. Возможно, алкоголь спасет ее, обеспечив забвение, которого она так отчаянно искала.

Кинсли поднесла бутылку к губам и опрокинула ее, сделав еще один большой глоток сладкого вина. Когда она опустила ее, то икнула.

— Я все испортила, не так ли?

Эхо подплыла ближе, отбрасывая свое неземное голубое свечение на Кинсли, когда она коснулась завитком призрачного огня ее руки.

— Ты ничего не испортила.

Кинсли всхлипнула, когда ее зрение затуманилось от слез. Ее глаза были опухшими и уставшими, но, как бы ей ни хотелось просто свернуться калачиком в постели и забыть о боли, она не могла. Каждый раз, когда она закрывала глаза, ее преследовало выражение лица Векса, его гнев…

Боже, его гнев.

Это привело к ее нынешнему плану утолить свою боль выпивкой. Вот только он не сработал.

— Он возненавидит меня. Он отвергнет меня. Какая от меня польза?

Огонек потускнел, ее пламя напоминало гаснущую свечу.

— Не говори так, Кинсли. Маг не испытывает к тебе ненависти. Он не может ненавидеть тебя.

— Но он будет. Теперь я для него бесполезна, — Кинсли провела рукой по щеке, чтобы вытереть слезы.

Так долго она чувствовала себя… дефектной. О, как же она ненавидела это слово. Но она не могла видеть себя другой после того, как Лиам бросил ее.

Она отдала Лиаму все, что могла, но не смогла дать ему семью, о которой он мечтал.

Он заставил ее почувствовать себя недостаточной. Как будто она неполноценная личность. И хотя в глубине души она знала, что это неправда, этот яд проник в сердце Кинсли и гноился в нем.

Как могло быть иначе, когда предполагалось, что Лиам был любовью всей ее жизни? Он был ее лучшим другом, возлюбленным детства, мужем, единственным человеком, которому она могла доверять больше всех остальных, который должен был заставить ее чувствовать себя желанной, защищенной, важной.

Лиам утверждал, что любил ее, и, несмотря на это, — разбил ей сердце. Утверждал, что любил ее, пока смотрел, как она рассыпается на куски, пока уходил к новой жизни.

Лиам сказал, что любит меня, но меня ему просто было недостаточно.

Почему ее не могло быть достаточно?

И это происходило снова с Вексом. Она позволила своему сердцу вмешаться только для того, чтобы оно снова разбилось. Но на этот раз все было намного, намного хуже. Его свобода зависела от того, что она не могла ему дать. Из-за нее Векс и огоньки останутся здесь в ловушке. Они останутся проклятыми.

— Я обрекла вас всех, — сказала Кинсли, всхлипывая.

Эхо издала тихий, печальный звук и потерлась о руку Кинсли.

— Ты ни в чем не виновата. Королева наложила свое проклятие на мага задолго до того, как ты впервые вздохнула.

Кинсли снова икнула и сделала еще несколько глотков вина. Вытирая рот тыльной стороной ладони, она поставила бутылку на стол сильнее, чем намеревалась, чуть не опрокинув ее. Она поспешно поправила ее, крепко держа, как будто та могла опрокинуться в тот момент, когда она ее отпустит.

— Королева — стерва, — Кинсли нерешительно выпустила бутылку и сморщила нос. — Мега стерва, и я надеюсь, что она будет проклята с… Не знаю, самое худшее, что когда-либо было. Бесконечно зудящий анус или что-то в этом роде.

Огонек склонила свою маленькую головку.

— Это худшая участь, которая может постигнуть смертного?

— Наверное, нет, но все равно это отстой, — застонав, Кинсли прикрыла глаза, прежде чем у нее снова вырвалась икота. — Почему здесь так светло?

— Здесь не так ярко. Дерево заслоняет это место от утреннего солнца.

— Я знаю, — она вздохнула, прежде чем опустить руку и посмотреть на Эхо. — Я достойна этого, в любом случае. Я устала чувствовать себя неполноценной. Я устала чувствовать себя ничтожеством. Я… я не машина для создания детей. Я не определяюсь тем, чего люди хотят от меня. Я человек со своими собственными чувствами, собственными желаниями, собственными мечтами.

Откинувшись на спинку стула, Кинсли взяла бутылку вина за горлышко и