Читать книгу - "Раздел имущества - Диана Джонсон"

В то утро в больнице альпийские спасатели расспрашивали Керри, побуждая ее забраться в самые дальние уголки памяти, восстанавливать события по минутам — так, чтобы они могли решить, не похоронен ли под лавиной еще один человек — женщина, которую могла видеть Керри, либо что-то другое, объясняющее ее видение. Они сделали предварительный вывод, что оползень образовался между Веннами и тем, кто находился выше их. Они планировали исследовать этот район с собаками и с радиолокационным оборудованием и выяснить, нет ли там еще одной жертвы.

Находя все происшедшее забавным, Эмиль начал брать интервью у местных жителей, церковных служителей и психиатров, приглашая их выступить перед камерой. Сейчас же он, в окружении других представителей прессы, обсуждал результаты своих интервью и сделанные из них выводы. Когда бы Керри ни начинала говорить, они всегда включали магнитофоны и записывали ее слова.

— Она указала на нас своим копьем, особенно на моего мужа, а потом мы услышали низкий грохочущий звук и что-то стало двигаться по направлению к нам.

Рассказ Керри становился все более подробным, по мере того как ее заставляли вспоминать все больше и больше. Эмилю особенно нравилось развитие событий, и по форме, которую они приобретали, и по объему материала, который они, как оказалось, включали в свои репортажи на основе ответов Керри на их вопросы. Если не принимать в расчет возможность того, что она в твердой памяти намеренно манипулировала всей ситуацией с определенной целью, то казалось, что все происходит так, как будто кома постепенно отступает, оставляя ее мозг в таком состоянии, что все, что бы ей ни предлагалось, могло трансформироваться в ее памяти. И таким образом, сегодня газеты «Пари-матч» и «Л’Экспресс» смогли обнаружить новые подробности в ее рассказе, подтверждающие, что это была Жанна д’Арк, особенно детали ее костюма. Когда они спросили Керри, не была ли она к ней так близко, что могла видеть на ее доспехах какие-либо следы ранений, Керри ответила:

— Я была довольно далеко, но мне показалось, что там что-то такое было, какой-то знак, на груди.

Торжествующие взгляды журналистов: хорошо известно, что Жанна была ранена в грудь. А Эмиль подумал, что это рекламный слоган фирмы, выпускающей спортивную одежду.

— Да, я действительно думаю, что в состоянии, близком к смерти, можно увидеть и ощутить как вполне реальное что-то такое, чего потом уже никогда не увидишь. Когда сознание возвращается, само видение рассеивается, но воспоминание о том, что ты что-то видел, остается вполне четким. Об этом говорят рассказы людей, которые отчаянно пытаются вспомнить или восстановить в памяти момент ясного видения… — говорила Керри репортеру «Л’Экспресс».

В то утро Керри сообщила Руперту, что она передумала и смягчилась в отношении похорон их отца. Она по-прежнему твердо стояла на том, что он не должен оставаться в Англии, но теперь, когда могла думать более трезво, она согласилась с тем, что кое-что нужно было сделать, хотя сама она пока была не в состоянии этим заниматься. Она попросила Руперта сообщить господину Осуорси, что она не возражает против кремации в Англии, но чтобы прах ее мужа привезли ей для захоронения, хранения или рассеивания во Францию.

— В конце концов, Святую Жанну тоже кремировали, — таинственно заметила она. Руперту это замечание показалось неуместным. — Гарри еще маленький, чтобы запомнить что-нибудь.

После того как решился этот последний вопрос, Поузи с Рупертом, по крайней мере, могли уехать в Англию, чтобы представлять там Керри и, конечно, самих себя, на этом мероприятии — является ли кремация ритуалом? Или церемонией? Поузи не знала, как ее назвать; и один из них привезет прах Керри. В Лондоне, казалось, господин Осуорси почувствовал облегчение, и на него, вероятно, оказывали давление, чтобы он как можно скорее забрал тело из морга Бромптонской больницы.

«Хорошо, что я уезжаю», — думала Поузи. Она боролась не только с сильным желанием и горем, она еще боролась с угрызениями совести — старалась не испытывать тех чувств, которые испытывала: когда она находилась с Виктуар, эти чувства превращались в стыд за совершаемое ею предательство по отношению к своей прекрасной новой сестре; когда она была рядом с Эмилем, они становились желанием; и еще ощущение, что все это безнадежно, что для нее было бы достаточно просто видеть его, — пусть не сейчас, а спустя долгое время, если ей повезет и она купит билеты в Париж по поручению магазина «Рани». Ее никогда так не влекло к кому-нибудь, как влекло к Эмилю; это чувство накрыло ее с головой, как бурный поток.

Прежде чем уехать в тот день, им надо было встретиться с месье де Персаном, которого Виктуар знала как друга своих родителей и который по просьбе ее матери, вероятно, проконсультирует их относительно их прав: ее, Гарри, Поузи и Руперта, раз папа умер в Англии, где законы так отличаются от здешних. Он предложил собраться в одиннадцать часов в столовой.

Перед этим Руперт решил прокатиться на лыжах. Несомненно, это был его последний день на лыжном курорте, и теперь, кто знает, когда еще ему удастся покататься. Пока он, выйдя из отеля и собираясь садиться на подъемник, надевал лыжи, он заметил Робина Крамли и его друзей — князей «Как-их-там», которые усаживались в такси. Швейцар укладывал в багажник чемоданы. Потом из отеля вышли Эми и Кип, и когда они становились на лыжи, Крамли заметил их и стал неистово махать им рукой.