Читать книгу - "Пока не будешь счастлив - Анастасия Нуштаева"

– Спасибо большое, девушка! – сказала бабка и, решив, что я здесь все должности исполняю, добавила: – Очень вкусно!

– Я передам повару, – сказала я.

Потом я вспомнила, что десерты у нас привозные. Но бабка и так не заметила моих слов.

– Саш, скажи, вкусно!

– Вкусно, – согласился Саша, прикладывая салфетку к губам и седым усам, словно аристократ. – Но у Юлечки вкуснее получается.

Бабуля так втянула воздух, что мне показалось, будто сейчас она начнет ругаться. Но она сказала:

– Ну конечно! Только… – Тут она повернулась ко мне и со знакомым заговорщицким выражением лица заговорила: – Наша дочь, знаете ли, так вкусно готовит наполеон…

У меня уже глаз дергался от этой занимательной истории. Тем не менее злости я не показывала. Ее почти не было. Я даже нашла чему порадоваться – узнала наконец-то имя маргариновой дочки.

Я пропустила мимо ушей половину бабкиного монолога, поэтому очень удивилась, когда обнаружила, что она печальна. Ну что еще не так?

Пока они с дедом молча лазали по кармашкам, я сказала:

– Что-то не так? Вам что-то не понравилось?

Бабка глянула на меня как-то странно.

– Говорю: нет у меня мелочи вам на чай оставить… Но не волнуйтесь, сейчас найдем…

Как только она это сказала, дед с победным «о!» поднял руку над столом, и, словно красное знамя, над ним колыхнулась пожеванная десятка. Почти в ту же секунду на стол посыпалась мелочь из бабкиной сумочки.

Мне никогда не было противно собирать мелочь или принимать такие вот жеваные купюры. Деньги есть деньги. Но, несмотря на мою мелочность, эти деньги вызвали у меня отвращение. Мгновенное и такое сильное, что я отшатнулась от стола. Я схватилась за край, испугавшись, что упаду. Дело было не в самих деньгах. Нет. Просто я вспомнила бабульку в супермаркете, как она выбирала шоколадку, думая не о том, какая вкуснее, а о том, какая дешевле.

– Нет! – сказала я громче, чем хотела.

Пенсионеры уставились на меня.

– Не нужно, – сказала я, кивнув на деньги.

– Ну как же! Мы же вам хотим приятное сделать… Возьмите… С Новым годом вас.

Я сглотнула, покачала головой, не глядя ей в глаза, а потом, оттолкнувшись от стола, пошла к базе. Сделала вид, что очень занята, и обернулась на третий стол, только когда услышала, как дверь хлопнула.

Ко мне тут же подбежала Маша.

– Что ты им сказала?

Ее голос был взволнованным.

– Ничего… – Маша прищурилась, поэтому я добавила: – Не взяла чаевые.

– Тогда понятно.

– Что понятно? – теперь хмурилась я.

– Понятно, почему они ушли такие радостные.

Совращение

Сегодня поиграть в камень-ножницы-бумага предложила я. Просто я очень верила, что я разнесу Машу и Глеба, как маленьких, ведь я знала, что они будут выкидывать. Но оказалось, если меняется ход игры, то меняются и действия игроков.

Как и вчера, наши игрища долго не продлились. Алина разогнала нас, чему я была только рада. Правда, запал угас, когда я вспомнила, что теперь нас с Глебом ждет уборка.

Уборка, как и любое другое скучное занятие, провоцировала на мыслительный процесс. У меня возникла мысль, что не так уж плохо торчать в петле времени тридцать первого декабря. Получается, что каждый мой день – праздник? А не этого ли желают люди?

Пробыв в голове всего мгновение, эта мысль так меня испугала, что я выронила из рук швабру. Древко с громким звуком стукнулось о кафельный пол.

– Что такое? – спросил Глеб.

Я пялилась на швабру, будто надеялась, что она поднимется мне в руку, словно я играла в квиддич.

Глеб подошел ко мне, ведь я так ему и не ответила.

– Может, будешь протирать игрушки? Я так боюсь их разбить.

Я вспомнила, как Глеб нес поднос с посудой с трех столиков и при этом перекрикивался с Алиной. Поэтому странно было услышать, что он боится что-то разбить. Но я кивнула, забывшись, и получила в руку серую, некогда белую, тряпку.

Я уставилась на елку так, словно видела ее впервые. Большая, нарядная и… Да, красивая. На пару секунд внутри что-то сладко защемило. Какой-то трепет. Тут елка такая большая. Дома у меня елка поменьше, и я не притрагивалась к ней уже несколько лет. Мама каждый год звала меня помогать ее наряжать, но я отказывалась. Ненавидела украшать елку, вешать гирлянды, вырезать вместе с Яриком снежинки из бумаги и лепить их мылом на окна… Ненавидела всю эту новогоднюю суету. Но сейчас, стоя посреди зала и глядя на елку, мне захотелось что-то сделать, внести какой-то вклад.

– Может, вытащим ее на середину? – крикнула я, ни к кому не обращаясь.

Отозвались сразу все.

– Что? – крикнул Глеб.

– Как? – сказала Алина.

– Алиса, ты все-таки пьяна! – это была Маша.

В отличие от Глеба и Алины она улыбалась. А я стала по порядку отвечать.

– Передвинем елку в центр зала, а то в углу она смотрится как-то… невыразительно. Как это сделать? Ну, Глеб будет тащить ее за ствол, а мы втроем будем страховать, держать игрушки или ловить их, если вдруг что.

Несколько секунд в зале висела тишина. А потом Алина сказала:

– Делайте что хотите, только ничего не сломайте.

В другой день я бы восприняла эти слова буквально – вынудила бы Машу и Глеба продолжить играть в камень-ножницы-бумага или села бы на гостевой стул и закинула ноги на стол. Всегда хотела это сделать…

Но сейчас я об этом даже не вспомнила. Я запрягла Глеба двигать елку, а Машу – помогать мне, смотреть, чтобы игрушки не побились. Когда елка встала в центре, я сказала:

– Ну красота! – и тряхнула руками, словно сама ее тащила.

– А что изменилось? – произнес Глеб сугубо мужской комментарий.

– Мне тоже интересно, – сказала Маша. – Но я не про елку, а про Алису.

Я сделала вид, что не заметила ее слов, и стала протирать игрушки. Затем замела иголки, которые осыпались, пока Глеб тащил елку.

А после пришли крокодиловые курицы. Если они и сегодня попросят книгу жалоб, то я зарыдаю прямо над их столиком. Может, хоть так у них совесть проснется.

Сердце колотилось, словно я шла на экзамен, к которому не готовилась, а не к столику. Я глубоко вдохнула, надеясь, что это поможет успокоиться и, натянув улыбку, сказала:

– Добрый день. Что желаете?

– А у вас есть веганские блюда?

Итак, что мы имеем. Травяной чай они за блюдо не считают. Беспроигрышный вариант, то есть салат «Цезарь», кажется им невкусным. Любой другой салат будет не таким просто потому, что в нем есть