Читать книгу - "Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 1. - Ольга Любарская"

— Я сварил кофе, — более нелепое замечание было трудно предположить. — Кажется.

— Вижу. Отличный кофе.

— Главное - горячий.

— Ага. Он и должен быть горячим.

— Не хотел тебя будить.

— Да я уже и сам проснулся. Я уберу. Где у тебя тряпка?

Рой почесал взъерошенный затылок.

— Где же у меня тряпка? Наверное, перед тем, как убить домработницу, следовало спросить, где у нее тряпка.

— Ладно, отойди. Сейчас что-нибудь придумаю.

— Валяй. Успеха.

Маккена повалился на диван. Энди пошарил по гостиной, но кроме рулона бумажных полотенец ничего не нашел. Собирая на корточках остатки кофе, парень обернулся через плечо.

— Сейчас все восстановим.

— Слава богу, — как-то облегченно вздохнул Маккена. — Хоть что-то еще в этой жизни поддается восстановлению.

— Я вчера пожарил стейки. Если хочешь, разогрею.

— Как странно…

— Что странно?

— Ты сказал, что приготовил стейки. Но это не все. Еще ты спросил, хочу ли я, но и это не все. Ты готов разогреть их для меня.

— А что тут такого? Ты же говорил, что по утрам всегда голоден, я и подумал.

— Подумал. Как давно обо мне никто не думал. Приятно, однако.

— Прости. Я хотел отнести тебе кофе наверх, но не смог всплыть. Ждал тебя до утра и свалился в итоге как мертвый.

— Как горло?

— Я в порядке.

— Слышу. Ревешь как мотор, начерпавший воду. Интересно, а как ты лечился бы там, под мостом?

— Никак. Само бы прошло. Я живучий.

— Не сомневаюсь.

Энди сполоснул турку, насыпал кофе и сахар.

— Мама учила меня вначале прокаливать его и лишь потом варить. Говорила, так вкуснее.

Залитый кипятком кофе заворчал, твердо намереваясь удрать, но Энди поднял турку, и напиток расстроенно опустился, недовольно побулькивая.

— Тебе с молоком?

— Кофе с молоком не бывает. Это всего лишь жалкая имитация.

— Понял. Без молока.

— Энди, — Рой отхлебнул и, довольно запрокинув подбородок, проглотил. — А как ты оказался на улице?

— Да как оказался? Ушел. Моя мать — итальянка, отца не видел. Она никогда о нем не говорила. Как мы попали сюда, не знаю. Потом она умерла. Мне лет одиннадцать было, а отчим спился. Руки распускал. Я и ушел.

— Давно?

— Осенью еще. Кое-как зиму пережил. Думал в теплые края податься, а тут ты с моста свалился, ну, а дальше… А ты зачем с моста-то кидался?

— Зачем с моста кидался? Кризис жанра.

— Что это?

— Это? Это, когда себя где-то теряешь, а найти не можешь. Вот и выходит, что, раз тебя нет, то и жизнь ни к чему. Пьешь без меры, наркотой балуешься, а после - с моста. Боль внутри жуткая, а унять не получается. Да я передумал, когда тебя увидел, а нога соскользнула, и уж выбирать не пришлось.

— А теперь как?

— Что "как"?

— Нашел себя?

— Тебе спасибо. Видишь, сижу, с тобой кофе пью.

Энди улыбнулся. Ему давно не было так приятно. Рой тоже улыбнулся. Ямочки, чуть обрамленные отросшей щетиной. Зеленоватое напыление в радужках глаз.

— Кофе вкусный.

— Да?

Зазвонил телефон. Парень вздрогнул. Странный поворот дала жизнь. Дом. В нем звонит телефон и пахнет кофе. Мир внутри мира. Этот уютный и тихий. А тот, другой, течет за тонкой стеклянной дверью, суетный, переполненный звуками и возней.

— Да, Стив. Привет. Не дождешься. Да, уже готов. Стою в пальто. Скоро буду.

Врет. Так убедительно. Энди бы поверил. Тонкий мостик, перекинутый между мирами. Рой здесь в джинсах, босиком, не умытый и взъерошенный, и кто-то там, где-то, по имени Стив.

Тишина. Так странно. Энди уже давно отвык. Забегаловка, где он мыл посуду, пропитанная криками и грохотом кастрюль, мост с несущимися машинами стали привычными для него. И вдруг тишина. Такая, что, кажется, можно услышать, как скрипит солнечный луч, ползущий по стене.

Студия. Еще один мир посреди тех двух. Энди прилег на разворошенную кровать. Едва уловимый запах одеколона и табачного дыма перемежается с запахом тела. Запахи Роя. Энди уже запомнил их. Ямочки, свободный разлет плеч, тонкая полоска волосков от пупка в пах, кожа, подернутая золотистым загаром. Еще один мир в тех трех.

Мальчишка берется за уборку. Аккуратно складывает вещи, словно каждая из них столь хрупка, что может рассыпаться от неловкого движения. Дикое количество пустых бутылок из-под бурбона, чашки с засохшим кофейным осадком, переполненные пепельницы и картина, парящая в желтом свечении. Рой Гейл Маккена.

Пакет наполняется мусором. На столе - справа от подиума - горы фотографий. Красивые мужчины с дорогими телами и взглядами, отполированными успехом. На ринге, в воде, на пляже, на мотоциклах… По одному, парами, группами… Так странно. Энди столько раз рассматривал выброшенные журналы, подобранные на помойках, но никогда не задумывался над тем, кто они, те, кто улыбаются с глянцевых листов.

Мусорные мешки теснятся возле двери. Один. Второй. Третий. Энди наверху, в студии. Он и знать не знает, что уже упала ночь, разлив флакон с чернильной мутью.

— Что за черт?! — слышится снизу раздраженный вскрик. — Тебе пора выдавать при входе навигатор, чтоб никто шею не сломал!

Вторя голосу, раздается звон бьющегося стекла.

— Дьявол! — это голос Роя. — Энди! Где ты, черт тебя подери?!

Парень не помнил, как оказался внизу. Нет, он бы, наверное, помнил, но его сознание, замешкавшись в студии, уже никак не успевало за ним. Рой в сопровождении незнакомца стоял в дверях, запутавшись в рассыпавшемся мешке. Нет, он скорее не стоял, а безвольно висел на плече попутчика, и было видно, что тому стоит немалых усилий все же сохранять его в этом положении. Парень совсем растерялся, не понимая, то ли ему хватать мусор, то ли поддерживать Маккену.

— Брось ты эту дрянь, — голос незнакомца показался бархатным и теплым. — Помоги лучше.

— Что с ним?!

— Ничего необычного. К утру пройдет, когда проспится.

Только сейчас Энди понял, что Рой абсолютно пьян. На лестнице Маккена пытался сопротивляться и падать, но ему не позволили.

— Ну, распишись в получении, — улыбнулся незнакомец, потирая поясницу и глядя на неподвижного распластанного друга. — Спит уже аки агнец.

— Что? — не понял Энди.

— Что-что. Груз я тебе доставил, а дальше... твоя забота, что с ним делать. Так что, говорю, распишись в получении. Шутка. А ты, по всей вероятности, Энди?

— Угу.

— Что ж. Рой мне все уши оттоптал рассказами о тебе. Ну, будем знакомы. Я - Стив.

— Я тоже слышал о тебе. Ты звонил сегодня утром.

— Верно. С тех пор прошла вечность. Ты это, не тряси его. Он до утра не шелохнется.

— А если…

— «Если» не будет. Верь на слово. Испытано не один раз. Слышал я, ты какой-то необыкновенный кофе варить умеешь. Не угостишь?

— А, да. Сейчас.

Не то чтобы Стиву хотелось кофе. Скорее, не хотелось вообще, но ему было интересно разглядеть новое приобретение друга.

— Так значит, ты не дал ему покончить с собой? — начал Стив.

— А он и не собирался, — ответил Энди, стараясь вложить в слова как можно больше правдивых нот. — Просто поскользнулся.

— Ну, да. Я неправильно выразился. Выходит, ты теперь живешь с ним?

— Я работаю на него.

Парню не нравилось, что Стив пытает его.

— Я не просил. Он сам предложил.

— На него похоже. У всех свободных художников мозг к черепу не прикреплен. Но ты не обижайся. Я не имел в виду ничего такого.

— Я привык.

— Привык? К чему?

— Что, обращаясь ко мне, люди не имеют в виду "ничего такого".

— Да ты и правда обиделся. Не стоит. Нам еще предстоит стать друзьями. Я частый гость в этом доме.

— Еще кофе?

— Нет, дружок. Пойду. Сегодня буду спать спокойно, зная, что он не один.

Стив поднялся, дружески похлопал Энди по плечу.

— Береги его. Он того стоит.

Парню стало вдруг как-то легко. Последние слова друга Роя прозвучали мягко, и Энди подумал, что, наверное, зря щетинился на него. Ведь Стив и правда не хотел его обидеть. Просто показалось.

Энди вернулся в студию, размышляя, как разрешить свалившуюся на него проблему. Он чувствовал ноющую досаду. Неужели все снова? Сомнения, зыбко дрожащие внутри, исчезали. Рой спивается, и Энди знал, что будет дальше. Разложение личности, трансформирующее сознание, крах и дно. Человек, который по дикому, редчайшему стечению обстоятельств за эти дни стал ему почти родным, болен. Серьезно болен. Энди посмотрел на Маккену. Тот лежал, как-то неудобно запрокинув голову, полностью одетый. Словно мертвый. Ямочек не было, и лишь едва заметная морщинка собралась между бровей. Мир внутри этого мира, тонкая грань, окольцованная тяжестью недуга. Мальчишке захотелось заплакать. Он, наверное, сделал бы это,