Читать книгу - "Принц в розовом пальто - Алена Нефедова"

Он какое-то время ерзает в довольно узком пространстве между двумя перекладинами, негромко чертыхаясь, но наконец, как-то хитро изогнувшись, умудряется развернуться лицом к небу.

— Вы теперь наверх полезете? — уточняю я, светя ему в за…

Лиза, это место называется ягодицами вообще-то. Ты же будущая медсестра, используй правильные медицинские термины.

— Нет, Гаечка, я сперва немного спущусь на землю. У меня там, знаешь ли инструмент остался, без которого вся эта акробатика не имеет смысла. Подашь?

Зацепившись коленями за жалобно скрипящий металл, словно возмущающийся тем, что такую старую заслуженную лестницу используют не по прямому назначению, Егор опускает туловище вниз, и теперь висит вниз головой и лицом ко мне.

“Ну точно сценка из фильма “Человек-паук”, — думаю я и подаю ему увесистую сумку с инструментом.

— У тебя с этого ракурса такое милое лицо, — вдруг выдает мне ветеринар-паук, чьи глаза находятся сейчас на уровне моего носа примерно.

— А у вас курточка сползла. Животику не холодно?

Если бы этот разговор сейчас слышала Юлька, она бы прислала мне десяток смайликов “фейспалм”, точно.

Животик? Как у котика?

Лиза, приходим в себя и разгоняем эту розовую муть перед глазами.

Я прокашливаюсь и судорожно облизываю ставшие внезапно сухими губы.

Не знаю, как ему, а мне от вида подтянутого мускулистого мужского “животика” почему-то срочно хочется выпить. Или просто попить. Хотя бы холодной водички.

— Упражнения на перекладине способствуют отличному кровообращению, мой юный ассистент спасателя. Только фонариком в глаза не свети, а то уже двоится все. Кстати, ты знаешь, что у тебя нимб? — огорошивает он меня очередной фразочкой и, забрав из моих рук свое геройское оружие вместе с фонариком, лихо возвращает туловище в естественное положение прямоходящего. В данном случае карабкающегося вверх головой по ненадежной пожарной лестнице.

Животик… то есть мышцы брюшного пресса у него однозначно зачетные. И спинка. То есть все эти косые, боковые, подвздошные и прочие… От которых мои собственные вдох-выдох становятся затрудненными и прерывистыми.

Ох, кажется, вот так и понимаешь на своей шкуре, что такое “давление скачет” и “кровь в венах бурлит”. Хотя второе явно не из медицинского справочника, а, скорее, из какого-то глупого любовного романа.

Дальнейшее геройство мне видно плохо. Луч фонарика неровно скачет, выхватывая из темноты округлые куски обшарпанной стены дома, из трубы раздаются заунывные тоскливые вопли, сам герой периодически бубнит нечто нечленораздельное, умудряясь как-то сразу одновременно удерживать себя на лестнице, чем-то скрежетать по оцинкованному металлу и подсвечивать себе фронт работ фонариком. Он его чем держит? Зубами что ли?

Через десять минут стояния в темноте на пронизывающем ветру я принимаюсь пританцовывать, подслеповато щурясь в тщетной надежде хоть что-то разглядеть.

— Ну что там, Егор? Получается? — не выдерживаю я наконец.

— У-э о-э о-о, — раздается в ответ жизнерадостное, но совершенно не информативное.

— Ну, “о-о” так “о-о”, — соглашаюсь я, готовая в любую секунду оказать посильную помощь — повосторгаться, испугаться, поахать в умилении или завопить от ужаса.

— И-а! О-о-и!

О, ну понятно, конечно. Он явно предупреждает меня о чем-то. Было бы классно, если бы еще можно было расшифровать, о чем именно. Подойти поближе? Или отойти подальше?

Отойти подальше я всегда успею. А вот с “вовремя подбежать” могу и припоздниться.

Я приближаюсь к тому пятачку, откуда Егор запрыгивал на пожарную лестницу, и в ту же секунду, пролетев буквально в сантиметре от моего плеча, на землю что-то грузно шлепается, позвякивая явно тяжелыми железяками.

— И-а!!! Йа-э а-а о-о-и!

Ой. Значит, надо было отойти.

Знаете, я не имею ни малейшего представления, как должны выглядеть настоящие брутальные герои. Вот смотришь все эти раскрученные блокбастеры с надоевшими за не один десяток лет суровыми профилями и понимаешь — не-ве-рю! Вот не верю и все тут. Не бывает такого, чтобы тихий милый сосед этажом ниже, с которым ты только что обсуждала в лифте творчество Мандельштама, в мгновение ока превращался в суперниндзя, крушащего голой ладонью стену монолитного дома, а после великой битвы с сотней врагов лишь поправлял завернувшуюся манжету белоснежной рубашки.

Встрепанный ветеринар, с мокрым от пота лицом, несмотря на холодный ветер, тяжело дыша раскрытым ртом с зажатым зубами фонариком, тяжело приземляется рядом со мной и с кряхтением выпрямляется. И знаете, с моей точки зрения, вот он выглядит как раз настоящим героем.

Парнем с большим и добрым сердцем, который не отмахнулся от непонятных звуков, не пожал плечами с мыслью о том, что естественный отбор делает свое дело и выжить должен сильнейший, а лезет по трухлявой лестнице и вытаскивает измученного котейку с грязной слипшейся шерстью из ржавой трубы.

— Давайте, я его подержу? — предлагаю я, протягивая руки к испуганному животному.

— Нет-нет, он может тебя исцарапать. Лучше дотащи сумку до коридорчика, а с нашим труболазом я уже сам разберусь.

Мы, триумфально звеня железяками и уговаривая вырывающегося из куртки Егора спасенного потерпеть в темноте еще буквально секундочку, возвращаемся в светлую приемную, где царственная Шамани сидит почти вплотную к разомлевшему от ее внимания Принцу. Песик совершенно спокойно лежит на своей шубке и лишь приветливо тявкает нам, даже не пытаясь возмутиться моим долгим отсутствием. Я присаживаюсь рядом с ним на корточки, шепотом прошу его еще пять минут подождать и захожу вместе с Егором в смотровую. Ну, мало ли, вдруг буду полезна? Уж надо довести это дело до конца, верно?

Котик, к нашему общему удивлению, оказывается довольно молодым и породистым — шотландский вислоухий месяцев семи от роду. С серо-голубой плюшевой шкуркой, изрядно загрязнившейся о внутреннюю поверхность старой водосточной трубы.

— Как же тебя угораздило, приятель? — приговаривает Егор, осматривая все еще периодически шипящего страдальца. — Ну, ничего, сейчас я тебе укольчик сделаю, царапины твои обработаю, ты поспишь у нас тут ночку, а завтра буду выяснять, откуда ты такой красивый нарисовался в этой дурацкой трубе.

— Егор, вам бы тоже обработать ваши царапины, — киваю я на руки ветеринара. — Больше нигде нет повреждений, ссадин? Я, на самом деле, медсестра. Вернее, будущая медсестра, учусь. Но такое элементарное смогу.

— Спасибо, милая Гаечка. С этим я справлюсь. На крайний случай у нас есть спрей для животных, дуну, плюну, и зарастет, как на молодом кобе… э-э-э… молодом псе. Мда. И, кстати, время уже совсем позднее. Вам не страшно будет возвращаться? А я, как на грех, даже не могу проводить вас, — расстроено качает он головой.

— Не переживайте, Егор. Мы с Его Высочеством прекрасно доберемся на такси, до самого подъезда довезет. А утром…