Читать книгу - "Клуб одиноких сердец - Крис Манби"

Эрика вернулась к «холостой» жизни. После знакомства с Робертом — ненасытным вампиром, жадно пьющим кровь одиноких девушек, она довольно быстро пришла в себя и уже через пару недель от души хохотала над своим приключением.

— В постели ему нет равных. Вот что значит долгая тренировка, — вздыхала Эрика. — Ну, по крайней мере, и я теперь знаю, что еще не потеряла форму. И пожилая леди, живущая этажом ниже, тоже знает. Вчера она стучала в потолок, дескать, ваш вибратор производит слишком много шума.

— Вот это да! — подивилась Лу.

— Да-а. Мы сегодня утром столкнулись на лестнице, так я сказала, что у меня новая стиральная машина, от которой сильно вибрирует холодильник.

— Больно много информации, — рассмеялась Лу.

— Сможешь прочесть к пятнице? — Эрика плюхнула на стол перетянутую резинкой рукопись. — Юфимия Гилберт прислала, хочет, чтобы мы посмотрели. По-моему, великолепная книга.

— О чем? — спросила Лу.

— Похоже на «Четыре свадьбы и одни похороны», но без трагедий. Романтическая комедия с точки зрения мужчины. Я не могла оторваться, проглотила за один вечер, чуть не померла со смеху и от удушья — подавилась соленым крендельком.

— Это хорошо, — согласилась Лу. — То есть хорошо, что смешная. А кто автор?

— Мэтью Картер. Классный парень, судя по всему, молодой и неженатый. Но встречается с какой-то девицей из высшего общества, — вздохнула Эрика. — Правда, они знакомы совсем недавно.

— Эрика, притормози. Если человек пишет сладкие любовные истории, это не факт, что и в жизни он такой же душка, — усмехнулась Лу. — Как правило, романтические писатели оказываются премерзкими типами.

— Жаль. Но книга тебе понравится, — пообещала Эрика. — От нее делается светло на душе, начинаешь верить в настоящую любовь и благородных мужчин.

Эрика завздыхала и ушла в свой офис. Лу наугад открыла рукопись:

Рут улыбнулась, немного печально, но все же это была улыбка. «Однажды, — подумал Марк, — я скажу ей, как мне было тяжело, как мне хотелось выцарапать глаза всем ее любовникам». Она вечно гоняется за каким-то неведомым идеалом и вечно натыкается на мерзавцев и придурков, когда счастье рядом, только руку протяни…

Ничего смешного. Лу перетянула страницы резинкой и пихнула рукопись в сумку.

Телефон на столе зазвонил громко и требовательно. Лу вздрогнула.

— Алло.

— Лу, это Эндрью. Какие планы на вечер? Я помню, сегодня среда, день псовой охоты на зайцев, но может быть…

— Охотничий сезон закрыт, — сказала Лу. — Вечером я совершенно свободна.

Друзья больше не встречались в «Зайце и Псах». Мартин и Руби уверяли, что между ними ничего не произошло, но явно избегали друг друга. Она ссылалась на срочную работу, он — на утомительную светскую жизнь. Синди была знакома с безумным количеством людей, которые устраивали безумное количество вечеринок, приемов и званых обедов.

— Сегодня я готовлю шикарный ужин, — объявил Эндрью. — Все, что от тебя требуется, — немного расчистить кухню от грязной посуды, чтобы я мог подобраться к плите.

— Но…

— Никаких «но». Я хочу устроить особый вечер, — сказал Эндрью и повесил трубку.

Лу открыла ежедневник и записала: «Среда. Особ. вечер. Э.», потом заглянула на следующую страницу: «Четверг. Утро. Физиотерапия». Дальше пятница — большая красная звезда.

— Планы на вечер? — спросила Лиз.

Руби кисло улыбнулась.

— Никаких.

В коридоре Эмлин любезничал с новой секретаршей, помогая ей вытащить застрявшую в ксероксе бумагу. «Быстро же он утешился», — подумала Руби. Зато Флетт обрушился на нее лавиной писем. По нескольку раз в день Руби получала истеричные записки, в которых он умолял о встрече.

— Думаешь, Флетт хочет вернуть меня?

— Конечно, — сказала Лу, — ведь молодая любовница послала его подальше.

Руби улыбнулась несколько злорадно, но с удивлением поняла, что при имени Джонатана Флетта у нее больше не перехватывает дыхание, и сердце не выскакивает из груди, и внутренности не сворачиваются нервным узлом. Пустота в душе, казавшаяся бездонной пропастью, превратилась в неглубокий овраг; что касается Роберта, то он был просто грязным, заплеванным причалом, к которому она прибилась во время сильного шторма; а Эмлин — временное помрачение рассудка, только и всего. Даже воспоминание о поездке в Денвер больше не причиняло боли. Особенно после того, как пришло письмо.

Когда Руби увидела конверт со штемпелем Колорадо, первым ее желанием было порвать письмо не читая. Что там внутри? Брошюрка о грехах человеческих, вроде той, что Натаниел сунул ей в руку, когда выпроваживал из своих владений?

Дорогая Руби, — начиналось письмо, но почерк был другой — крупный, не похожий на нитевидную вязь Розалии Баркер. — За прошедший месяц я много думал о нашей встрече. Боюсь, Вы ушли из моего дома с тяжелым сердцем. Я выгнал Вас, хотя должен был принять как сестру, потому что Вы и есть моя сестра. Да, Руби, моя мама была и Вашей мамой тоже.

Я помню день, когда Вы родились. Мы тогда жили в Портсмуте, но в последние месяцы беременности мама вернулась в свой родной город Гринвич, где она жила до замужества.

Как вы знаете, мой отец погиб, когда мне было пять лет. Через три года мама познакомилась с другим мужчиной. Он готов был жениться на ней, но не хотел воспитывать чужого ребенка, и они расстались. А вскоре мама поняла, что беременна.

Это были тяжелые времена, маме приходилось много работать, чтобы содержать меня, а если бы она оставила еще и второго ребенка, то наверняка потеряла бы работу. В такой ситуации она решила, что лучше будет отдать малышку в какую-нибудь хорошую семью, которая сможет позаботиться о ней и дать все необходимое.

Мама была доброй и мужественной женщиной. Я знаю, она очень любила Вас, и, если бы обстоятельства сложились иначе, она бы никогда не отдала своего ребенка. Но мама считала, что так будет лучше и для Вас, и для меня.

Люди часто забывают слова Святого Писания: «Не судите, да не судимы будете». Поверьте, Руби, я никогда не осуждал маму и не стыдился ее «греха», но во всем я обвинял Вас. Я винил Вас за то, что наша мама была несчастна; я видел, как она страдала и до Вашего рождения и еще больше после того, как оставила Вас в приюте. Единственным способом убежать от горьких воспоминаний была эмиграция в Америку. И снова я винил Вас за то, что мне пришлось оставить привычную жизнь, школу, друзей, даже родную страну. Я ненавидел Вас… и понимал: Вы были всего лишь младенцем и в том, что случилось, нет ни капли Вашей вины.