Читать книгу - "Дикий горный тимьян - Розамунда Пилчер"

Она взяла анорак и наклонилась, чтобы помочь ему застегнуть молнию.

Теперь все были на ногах. Виктория поспешно допивала кофе; Родди стоял, почесывая затылок, но был не слишком безутешен, чего она больше всего опасалась. Похоже, он на удивление быстро оправился от шока после пожара и потери всего имущества. К тому же он оказался очень организованным и уже провел весь вчерашний день с представителем страховой компании, и даже начал устраивать себе гнездышко в большом доме: спал в спальне своего брата и по-прежнему в библиотеке бросал в камин поленья так же небрежно, как и раньше. Правда, камин в библиотеке был обложен вокруг каменной плиткой и окружен огромной каминной решеткой из утолщенных прутьев. И все же, сказал Родди, он поставит настоящую преграду огню в виде цепной занавески. Он как-то видел такую в рекламе. Как только он найдет рекламное объявление, он тут же закажет такую же для Бенхойла.

— Пора ехать, — повторил Джон.

Все двинулись из кухни, миновали прихожую и вышли через главную дверь. На улице опять было холодно и даже подмораживало, но, судя по всему, должно было проясниться. Настала минута прощания с садом, с озером, с холмами вокруг него, сверкающими в кристально чистом воздухе утра. Прощания с дружелюбным мирным домом, с печальными, обугленными останками дома, бывшим пристанищем Родди. Прощания — Виктория это знала — с мечтой. А может быть, с кошмаром. И только время определит, с чем именно.

— О, Родди!

Он раскрыл свои объятия, она подошла к нему, и они обнялись.

— Возвращайся, — сказал он. — Приезжай навестить нас всех.

Он поцеловал ее в обе щеки и отпустил. Томас, радуясь предстоящей поездке в автомобиле, который стоял возле дома, самостоятельно забрался на заднее сиденье, прихватив с собой деревянный паровозик из бумажного пакета, и уже играл с ним.

— Прощайте, Эллен.

— Приятно было с вами познакомиться, — бодро отозвалась Эллен и протянула свою красную натруженную руку для рукопожатия.

— Вы были к нам бесконечно добры. Вы и Джесс. Не знаю, как вас благодарить.

— Ну, в добрый путь, — смутившись, быстро проговорила Эллен. — Садитесь и не заставляйте Джона ждать.

Только Джону было позволено ее поцеловать. Ей пришлось встать на цыпочки в ее старых стоптанных ботинках, чтобы до него дотянуться. Потом она стала рыться в рукаве платья в поисках носового платка.

— О Господи, какой резкий ветер, — заметила она, не обращаясь ни к кому в отдельности. — От него прямо-таки слезы бегут.

— Родди.

— До свидания, Джон.

Они пожали руки, с улыбкой глядя друг другу в глаза.

— Я как-нибудь приеду. Позвоню тебе и сообщу, когда.

— В любое время, — сказал Родди.

Прощание закончилось. Они сели в машину, пристегнулись ремнями безопасности. Джон завел машину, и они уехали. Виктория едва успела обернуться на своем сиденье, чтобы помахать рукой и бросить прощальный взгляд на Родди и Эллен, стоявших на покрытом гравием развороте дороги перед домом. Родди махал рукой, и Эллен махала тоже, и ее белый носовой платок был похож на маленький флажок. А затем они скрылись за поворотом, за зарослями рододендронов.

— Терпеть не могу прощаться.

Джон, не отрываясь, смотрел на дорогу.

— Я тоже, — сказал он.

Позади них Томас возил свой паровозик вниз и вверх по сиденью. «Пых-пых-пых», — пыхтел он, изображая паровоз.

Он играл с паровозиком почти весь день, отрываясь ненадолго, чтобы поспать, посмотреть в окно и время от времени вместе со взрослыми пройтись по коридору, пообедать и выпить чаю. А пока поезд с грохотом мчался на юг, погода, не считаясь с пожеланиями пассажиров, становилась все хуже. Не успели они пересечь границу между Шотландией и Англией, как откуда-то наползли огромные дождевые тучи и закрыли все небо, а вскоре полил дождь. Холмы остались позади, и за окнами была только плоская, невероятно скучная равнина. При виде этих плоских мокрых полей за окном настроение Виктории все ухудшалось.

Она вдруг осознала, что очень хорошо быть бодрой и разумной в отношении собственного будущего, когда находишься на расстоянии восьмисот миль от него, но теперь с каждой минутой и каждым поворотом колес ты становишься к нему все ближе. И она была совсем не готова встретиться с ним лицом к лицу.

Ее вовсе не беспокоила отдаленная перспектива оставшейся жизни, которая, надо думать, сама собой войдет в какую-то колею. Что касается Оливера… именно сейчас она о нем не думала. Как-нибудь потом, говорила она себе, она наберется душевных сил и мужества. Когда вернется домой, в свою квартиру, где вокруг будут знакомые вещи. Вещи помогают, что бы ни говорили люди. Будут вокруг и друзья. Вспомнила Салли. Она уже сможет поговорить об Оливере с Салли. Здравые взгляды Салли, ее нетерпимость к выходкам противоположного пола вообще быстро помогут увидеть весь этот злосчастный эпизод в истинном свете.

Нет, хуже всего для нее было предстоящее в скором времени тяжелое испытание передачи Томаса Арчерам, прощание с ним навсегда. Виктории трудно было представить, что она скажет Арчерам. К сожалению, ей совсем не составляло труда представить себе, что могут сказать ей Арчеры, считая ее сообщницей Оливера.

Приходили в голову и другие пугающие возможности развития событий. Что если Томас не захочет к ним возвращаться? Что если он, едва взглянув на них, расплачется или горько зарыдает и крепко прижмется к ней?

Он так быстро привык к ней, всего за две недели, он был так счастлив и так привязался к ней. Ей казалось, что она разрывается между двумя противоположными желаниями: одна ее половина хочет, чтобы она была нужна Томасу так же, как он нужен ей, а другая готова шарахнуться в сторону, как пугливая лошадь, при мысли о том, что это может привести к скандалу.

Она посмотрела на Томаса. Он сидел на противоположной стороне купе первого класса, выставив ноги перед собой и прижавшись теперь уже растрепанной головой к руке Джона Данбита. Джон развлекал его, рисуя на розовых страницах «Файненшл таймс». Он уже нарисовал лошадь, корову, дом и теперь рисовал поросенка.

— Видишь, у него большой нос, который торчит спереди. Он нужен ему, чтобы нюхать и находить пищу, когда он хочет есть. Сзади у него хвостик, похожий на завиток.

Он нарисовал хвостик. Лицо Томаса расплылось в улыбке. Он устроился поудобнее и приказал:

— Еще, — и засунул большой палец в рот.

Виктория закрыла глаза и прислонилась лицом к залитому дождем окну. Иногда легче удержать слезы, если сидеть с закрытыми глазами.

Задолго до прибытия поезда в Лондон на Юстонский вокзал на улице совсем стемнело, и Томас снова заснул. Когда поезд остановился, Виктория взяла его на руки. Его голова болталась из стороны в сторону на ее плече. Джон нес свой чемодан. Они сошли на темный перрон в обычную суету спешащих пассажиров, тележек, носильщиков, багажных и почтовых фургонов. Виктория с тяжелым Томасом на руках с тоской думала о том, что им предстоит тащиться вдоль всего перрона, стоять в очереди, чтобы взять такси…