Читать книгу - "Добыча хищника - Елена Александровна Романова"

Я не собираюсь отпускать его даже на секунду.

Хочу нежится в его руках вечно. Иметь от него больше, чем просто подвеска.

Его теплые пальцы порхают по моей коже, и я засыпаю, чувствуя абсолютную безопасность и негу, окутывающую тело. Если можно придумать альтернативный мир, в котором мы сможем любить друг друга вечно, я хочу оказаться там.

Засыпая, я чувствую легкий поцелуй в макушку. Сквозь сладкие сновидения до меня доносится только одно: «Прощай…»

Глава 33

Константин остановил машину на дороге, и вывалился на асфальт, хватая воздух с чудовищным хрипом.

Нечто пыталось говорить с ним.

Не так, конечно, как привыкли люди. И совершенно не так, как по его представлению, заведено между пришельцами. В нем говорило знание, как если бы теперь всюду были развешены указатели. Это свершившийся выбор, против которого так сложно что-либо сделать.

Но Константин противился.

Ведь можно идти наперекор… как сделал чертов чужак.

Растянувшись на дороге, Суров взглянул на звезды – он не видел их с тех времен, как началась война. Просто не смотрел. Никогда не смотрел вокруг, а теперь он не мог оторваться от созерцания неба.

Дыхание.

Этого порой достаточно.

И не стоит искать в жизни глубинных смыслов, все проще. Люди – это частицы одного целого. Умирая, они лишь ненадолго возвращаются в лоно создателя, а потом снова приходят в этот мир. Они несут знание, как гемоглобин несет кислород к тканям тела. Утратив его, они обречены погибнуть. И, кажется, они уже утратили его окончательно.

– Не уверен, что стоит оставить тебя в живых.

Этот голос оглушил его.

Было уже достаточно темно, чтобы удивляться такой мелочи, как появление чужака. Но все-таки Суров полагал предстать перед ним иначе. По меньшей мере, сильным, несокрушимым и сияющим. А сейчас он валяется на дороге, словно кусок дерьма.

– Давай, на хрен, перезапишем этот момент, – слегка безумно рассмеялся он.

Не думая торопиться, он лениво приподнялся на локте и посмотрел на собеседника. Втянув воздух носом, он попытался уловить хоть что-то. Но…

Ничего.

Тай ничего не испытывал. Совершенно.

Но зато он, как и обычно, был стильно одет, будто все чужаки выпрыгивают на грешную землю из модного дома Джанни Версаче.

– Я знал, что ты гребанный бездушный сукин сын, – произнес Суров, поднимаясь, – но чтобы настолько?

Впервые он не мог в достаточной степени презирать этого недоноска.

Размяв шею, он немного расстегнул молнию куртки, чтобы одежда не сковывала его движений.

Чужак облокотился бедром на капот, скрещивая на груди руки.

На вид он довольно молод, но вот взгляд… Эти глаза повидали немало. И они совершенно непроницаемы.

– Знаешь, – произнес Суров, надвигаясь. – Если ты сдохнешь, она будет плакать недолго. Эта девочка рано или поздно станет моей и забудет такого ублюдка, как ты.

Эти слова ничуть не задели чужака.

Даже оторопь берет, какого хрена он настолько спокоен?

– Всерьез думаешь меня убить? – на губах этого пришельца расцвела усмешка. – Решил, что у тебя хватит сил? В тебе лишь крупица от меня.

Суров застыл напротив него так близко, что в груди вспыхнуло нечто, похожее на нетерпение.

– Вот почему ты здесь. Почувствовал?

Взгляд этого существа был слишком безразличен, чтобы Константин смог оценить, насколько тот огорчен мыслью, что люди использовали кровь Эли против него. И не просто использовали, а добились успеха.

Чужак оттолкнулся от капота, скидывая пальто.

И больше Константин не ждал.

Удар вышел таким, как надо. Если честно, то это был превосходный удар. Вот только было бы лучше, если бы этот удар был его ударом, а не тем, что срубил его в секунду, разбив лицо до самых костей.

И, тем не менее, Суров сумел подняться. Он почти ничего не видел, и едва втягивал воздух разбитыми губами. Впервые он осознал, что значит фраза «умыться кровью».

Регенерация делала свое дело – его лицо постепенно восстанавливалось.

Нужно признать, он просто недооценил своего врага и слишком понадеялся на волшебную вакцину Севастьянова.

– Ты притащился сюда, чтобы она этого не увидела? – просипел Суров. – Как бы Эля не разочаровалась, видя, какое ты до сих пор чудовище…

Кажется, чужак находил излишним разговоры.

Но в этот раз Константин был готов – его стопы поехали по земле, когда, блокируя удары, он попал под натиск соперника.

Для полноты эффекта Суров достал пистолет и выпусти в тело соперника всю обойму. Конечно, он понимал, что это бесполезно, но нарастающая ярость искала выход. Он желал крушить и карать – до последнего вздоха.

– Ну как тебе? – издевательски бросил он. – Нравится?

Не похоже, чтобы нравилось.

Уже через пару мгновений Суров понял, что пропустил слишком много ударов и, израненный, наконец, рухнул на колени.

– Ты так ничему и не научился? – чужак медленно закружил вокруг него. – Ты снова выбираешь смерть?

– Если я и сдохну, то только вслед за тобой…

– Обожаю эту человеческую самонадеянность.

Константин заулыбался окровавленными губами:

– Ты ни хрена не чувствуешь, ублюдок. Ни ко мне, ни к людям. Ни к ней. Зачем она тебе? Разве у нее есть будущее рядом с таким, как ты?

– А рядом с таким, как ты? – чужак вздернул голову Сурова за волосы: – Ты все еще жив только из-за нее. Ты был создан для того, чтобы защищать и беречь, но облажался.

Эти слова произвели на Константина должное впечатление. Он прошипел настойчиво:

– Для чего она тебе?

– Она – мои рамки и границы. Но, вместе с тем, она – целый мир. Мой мир.

Глаза Константина широко распахнулись. Он просто не мог поверить.

– Ты любишь ее? – выдохнул он, снедаемый внутренними противоречиями. – Ты, черт побери, влюбился.

Чужак усмехнулся.

– Ты слишком тупой, чтобы понять. Любовь – всего лишь слово, которым ты прикрываешь свое желание обладать ей. Она для меня – сама суть жизни. Она – все. Время, проведенное с ней, стоило такого исхода.

– Какой сентиментальный пришелец… Какого исхода, черт побери?

– Подумай немного, идиот.

– Погоди… блядь… – борясь за каждую порцию кислорода, прерывисто прохрипел Константин, – почему не прикончишь меня?

– Меня волнует только ее жизнь. Я хочу, чтобы она жила.

– Какой романтик… – из горла Сурова выбилась кровь и струйками потекла по подбородку.

– Рад, что ты оценил,