Читать книгу - "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

– Тимур жизнью Никите и мне обязан, – проговорила ВарвараСавельевна. – Он на все пойдет, только бы мою просьбу выполнить. А у меня однапросьба – тебя спасти. Тебя – и Петра.

– Тетя Варя, – пробормотала Ольга смущенно, – а почему вы…почему вы так заботитесь о Петре?

Лицо Варвары Савельевны вдруг стало белым, точно ее платок.Она стиснула худые, загорелые руки – когда-то они были, наверное, очень хороши,изящны, да и сейчас, разбитые работой, остались маленькими и аккуратными, хотьи с шершавой кожей, и с неровно постриженными ногтями. Несколько мгновений онамолча смотрела на Ольгу, а потом из глаз хлынули слезы. Рекой полились!

– Что вы?! – воскликнула Ольга. – Что случилось?

– Петр… – выдохнула Варвара Савельевна, – Петенька, он… он водном бараке с моим Никитой жил. В лагере они были вместе, понимаешь? НаСоловках… Петр был арестован как сын врага народа. Но потом отца егоамнистировали – поздно, после смерти, а все ж амнистировали. Было это два годаназад. Петра освободили, а тут война, он на фронт пошел. А Никиты больше нет насвете, Петр ему глаза закрыл – умер он в лагере, как раз накануне освобожденияПетра. Значит, еще в 40-м. А мне даже не сообщили… Ну да, кто он такой?Заключенный! А мне он был роднее всех, один на свете! Сволочи, сволочи красные…– вырвалось у нее с хрипом, но тотчас Варвара Савельевна взяла себя в руки: –Никита перед смертью Петру про меня рассказал. И вот нас судьба свела с ним. Ис тобой… Так неужто ты думаешь, что я не помогу тебе, которая мне роднее роднойдочери, и Петру, который моему Никите был за сына? Вот я и помогаю вам домойвыбраться.

Ох, какое же это было бы счастье – оказаться дома, дома,дома! В ванной натоплена колонка, из крана с бульканьем льется горячая вода, накухне пахнет тети-Любиными оладьями, темно мерцают книги в старинных книжныхшкафах, по-прежнему лежит на столике под лампой томик Бальмонта, который тетяЛюба так и не убирала после смерти деда, только пыль с него смахивала, а иногдаоткрывала наудачу и читала строчку-другую, про то, как в тумане безбрежногоморя я остров нашел голубой… или что только раз мечта с мечтой встречается …Поскрипывают серые, давно не натиравшиеся паркетины в гостиной, а над Олинойкроватью – маленькая фотография: семнадцатилетняя Сашенька Русанова в светлом платьес маленькими шелковыми розочками вокруг глубокого «придворного» декольте…

Как Ольга хочет домой, боже ты мой! Ведь не порывгероический привел ее в плавучий госпиталь – желание избавиться от Полякова. Нотеперь страх перед ним улетучился. Что такое Поляков с его намерениемзавербовать Ольгу – что он такое по сравнению с бомбежками, минометнымиобстрелами, по сравнению с черной тенью самолета, которая накрывает сияющуюволжскую гладь и прошивает ее пулеметными очередями, уносящими жизни, жизни,жизни? Если Ольга решалась перебегать по палубе под обстрелом, чтобы перетащитьбеспомощного, раненого человека в безопасное место, значит, она найдет в себерешимость сказать «нет» Полякову. Она теперь уже не та затравленная девчонка,которая пугалась каждого косого взгляда, каждого окрика. Она побывала, можносказать, на фронте. И пусть только эта тыловая крыса, этот зажравшийся,отлынивающий от фронта энкавэдэшник посмеет подкатиться к ней с каким-нибудьгнусным предложением! Ольга сможет отказаться сотрудничать с ним. Она уже небоится таких, как он.

Лишь бы вернуться.

Но не любой же ценой…

– Я понимаю, Оля, – твердила между тем Варвара Савельевна. –Непросто все, непросто! Смертельно трудно все это, и никто никого судить недолжен. Если за сильным – правда, значит, нынче правда не за красными, потомучто они слабы. Теперь в красных силы нету. Красные времена прошли. Миновали.Когда была в них сила, они свою правду огнем и мечом устанавливали. Так теперьпусть не жалуются, что их тем же огнем и тем же мечом будут убивать ради другойправды. Другие сильные! Поняла?

Ольга пожала плечами:

– Да что понимать? У вас муж в лагере умер. Мой дядя Шураумер в тюрьме. Мама в лагере – то ли живая, то ли уже нет, кто знает. Может, еетоже нет на свете. Меня из института исключили из-за них. Я просто санитарка, амогла бы уже учительницей быть, в школе работать… Я все понимаю, вы не думайте.И про сильных, и про слабых, и про ненависть. Но я… я не могу бросить раненых.Нет на это моих сил , понимаете? Можете нам помочь – помогайте. Нет… Ну, тогдаотвернетесь, когда придет фашист и выстрелит мне в лоб. И когда Петра будутубивать, тоже отвернетесь. Или вы его в подпол спрячете?

Варвара Савельевна вскинула голову:

– Сама не понимаешь, что говоришь. Думаешь, куда я послалаТимура? Связь искать. С Камышином.

– Связь искать? – усмехнулась Ольга. – А где? Как? Подскамейкой она завалялась, что ли? Или у него есть еще один, отдельный,секретный телефон? Может, даже прямой провод – Москва, Кремль, Сталину?

Ольга сама не слишком-то понимала, что говорит. Ее началабить истерика.

Вдруг пальцы Варвары Савельевны так сжали руку Ольги, чтодевушка невольно вскрикнула от боли – и замолчала, замерла.

– Молчи, – прошипела Варвара Савельевна. – Молчи, еслихочешь сама жива остаться и эту свою краснопузую сволочь спасти. Я ради тебя…ради тебя и Петра… Молчи! Ты никогда не поймешь, никогда не узнаешь! Сашенька уменя Митю Аксакова отбила. Я могла бы ненавидеть ее всю жизнь. Я могла бы,когда его в том немецком госпитале без памяти нашла, когда везла его всанитарном поезде в Петроград, – я могла бы его вернуть. Но я не предаю своих!Мне Сашенька, как бы она со мной ни поступила, была как сестра. Сашенька,Тамарочка… И ты. Никогда не поймешь, никогда не узнаешь! Молчи!.. Ведь это всеради тебя! Ради вас с Петром!

Она отпустила Ольгины руки и отвернулась.

Ольга и в самом деле ничего не понимала.

– Тетя Варя, – пробормотала она жалобно. – Что же теперьделать?

– Поедешь с Петром на мотоцикле? – глухо спросила ВарвараСавельевна.

– Нет, – прошептала Ольга, сама себя не слыша.

– Тогда остается только ждать.

– Чего? – в отчаянии воскликнула Ольга.

– Божьей помощи, – ответила Варвара Савельевна. – Только нанего теперь вся надежда. На него… и на Тимура Казбегова.

* * *

В этот день Проводник на работу не вышел.

– Спину у него ломит до невозможности, – объяснила соседкамхозяйка, у которой он снимал комнатку на Мызе, – дали больничный, велели лежатьи прикладывать горячий песок.

– Хорошее дело, – согласились соседки.