Читать книгу - "Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн"

Мой мозг гудит, а череп раскалывается от головной боли, которая затуманивает переднюю часть черепа, как тяжелое, плотное облако, когда мы наконец останавливаемся.

И я очень быстро понимаю, что, возможно, дальше будет хуже.

Возможно, быть запихнутой в багажник движущегося автомобиля, с кляпом на лице, врезающимся в щеки, с мешком на голове — это нормально, даже прекрасно, по сравнению с тем, что может произойти дальше.

Двери открываются как будто в унисон, затем закрываются, раз, два, три, секундная пауза, шарканье, четыре. Мое дыхание со свистом вырывается из заложенного носа, пульс стучит в ушах, когда я напрягаюсь, прислушиваясь к шагам, но все они движутся одновременно, не давая мне представления, сколько их, пока шум движения не стихает прямо у меня над головой.

Затаив дыхание, я жду, пытаясь прислушаться. Мои уши не слышат ничего, кроме всплеска адреналина, наполняющего мои вены. Это все, что я могу слышать: громкое жужжание, похожее на то, как саранча опустошает поле фермера. Крышка багажника щелкает, и я молчу, как труп, когда она открывается. Неизвестные похитители пялятся на меня.

В этот момент большие руки хватают меня за плечи, и я кричу. Я кричу, хотя звук приглушенный, хотя от него болит моя собственная голова. Я кричу так, как не кричала с тех пор, как мне было пять лет, когда мама заперла меня в кухонном шкафу, чтобы я была в безопасности. Чтобы спрятать меня.

Защитить меня.

Единственный человек, которому когда-либо было на меня не наплевать.

Ей следовало запереться в шкафу и вместо этого позволить незваному гостю изнасиловать и убить меня.

Я брыкаюсь ногами, когда меня поднимают из багажника машины, моя пятка за что-то цепляется, и при этом раздается громкое хрюканье. Меня подбрасывает в воздух, и я врезаюсь в твердую, как камень, грудь, воздух с шумом вырывается из моих легких при ударе. Сандаловое дерево и ваниль мгновенно наполняют мой нос.

Флинн?

Грудь поднимается и опускается, сердце колотится, стучит в грудину, угрожая прорваться наружу. Я делаю быстрые, горячие вдохи через ноздри. Горло сжимается, когда кляп, кажется, прокладывает себе путь дальше по языку. Я пытаюсь прожевать его, но все равно давлюсь, когда человек, держащий меня, ставит меня на ноги, мелкие камешки разбросаны под подошвами моих ботинок, руки за спиной затрудняют балансирование.

Воздух ледяной, на мне длинное облегающее платье из плотной ткани в рубчик с длинными рукавами, под ним сапоги до икр. Я хотела надеть ковбойские сапоги, которые подарил мне Линкс, но при взгляде на них сегодня утром у меня перед глазами все расплывалось, поэтому я захлопнула дверцу шкафа и вместо них достала свои армейские ботинки.

С меня сняли куртку еще до того, как связали руки. Температура ниже пяти градусов Цельсия, ветер обдувает щеки, уши, такое ощущение, что я снова в первый день в Гроувтоне. Неожиданный холод.

Дрожа, я двигаю челюстью, зубы пытаются застучать друг о друга, но тряпка останавливает меня. Слюна стекает из уголков рта на подбородок.

Внезапно меня толкают вперед, костяшки пальцев сжимаются в подобии удара, резко ударяя меня между лопаток. Я дергаюсь вперед, носок моего ботинка шаркает по рыхлой земле, и я падаю. Тяжело. Сторона моего лица ударяется о твердую землю, сильнее всего стучит по скуле и виску, заставляя меня видеть звезды. Тошнота скручивается у меня в животе, и я едва сдерживаюсь, чтобы не подавить рвотный позыв, медленно дыша через нос, но для этого требуются колоссальные усилия.

Дыши.

— Черт возьми, Иисусе. — шипит кто-то себе под нос, когда большие теплые руки подхватывают меня под мышки, поднимая на ноги. — Полегче, Котенок. — шепчет он, открываясь мне.

Рекс сжимает мои предплечья.

Он проводит большими пальцами по тыльной стороне моих рук, пока у меня кружится голова, тело раскачивается, а тошнота, которую я чувствовала раньше, подступает к горлу. Я проглатываю это чувство, живот подпрыгивает, когда я это делаю. Мой пустой желудок бурлит, в груди горит. Его тепло у меня за спиной, согревающее позвоночник, должно было бы ощущаться в безопасности, но это совсем не так.

Я думаю, что это еще хуже.

Это намного хуже, потому что, что бы ни происходило, что бы ни должно было случиться, будет намного хуже, потому что я их знаю. Эти мальчики — те, кто целовал меня, прикасался ко мне и трахал меня. Приносил мне обед, дарил ботинки, одолжил пальто и искренне заботился обо мне.

Руки Рекса все еще сжимают мои руки, поддерживая меня, когда моя голова опускается на плечи, грудь сжимается.

Тогда рыдание вырывается наружу в полную силу. Все мое тело дрожит. Я знаю, что именно они опубликовали видео с душем, и теперь мое обнаженное тело опубликовано по веб-сайтам и социальным сетям, на каждом мобильном телефоне в кампусе, и теперь я просто жду этого ужасного телефонного звонка от моего отца. Он велит мне сесть на рейс, который организует, и не поднимать шума, когда меня отправят обратно в Брайармур.

Я не тот человек, которого когда-либо следовало принимать туда. У меня депрессия и беспокойство. Я принимаю наркотики, чтобы заглушить свой мозг, сделаться более дружелюбной, более веселой. В Брайармуре содержатся преступники, люди с серьезными проблемами психического здоровья, которые опасны. Я думала, что он отправил меня туда в наказание, теперь я думаю, что он просто пытается избавиться от меня.

И он может.

С этим предписанным судом листом бумаги, по сути, делающим его моим владельцем.

Рыдания раздирают мою грудь, сдавленные кляпом, мешком и нехваткой воздуха, когда мое тяжелое дыхание плотно прижимает грубую ткань к моим ноздрям. И все, что это делает — это заставляет меня паниковать еще больше.

— Ради всего святого. — рявкает другой мужской голос, кто-то знакомый, но я не вижу его, и меня охватывает паника.

Я не знаю, кто это.

Мешок сорван с моей головы, Рекс все еще стоит у меня за спиной, держа мои руки.

Моргаю, чтобы разогнать темноту, но ничего не получается. Ночь уже полностью опустилась, погружая нас в кромешную тьму, но когда ко мне возвращается зрение, это немного похоже на облегчение.

Пока я не смахиваю слезы, очищая затуманенный взор, и не обнаруживаю, что смотрю в глаза цвета оникса. Даже когда они не темные, не затененные, его карие глаза — бездушные черные шары, которые хотят уничтожить все на своем пути.

Беннетт — демон, и в этот момент он выглядит абсолютно устрашающе.