Читать книгу - "Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин"

Почему людям просто не сказать честно? Нуждаться в ком-то – это вовсе не слабость; это признак любви и доверия, но если человек вонзил вам нож в спину и вы все еще держитесь за него – это уже мазохизм.

Бояться остаться без друзей, бояться одиночества, бояться собственных мыслей – совершенно нормальное явление, однако, перешагнув свои страхи, вы откроете для себя что-то новое. Вы наконец-то перелистнете испачканную страницу и начнете с самого начала. Да, возможно, вы вновь допустите ошибки во время письма, возможно, заляпаете руки в чернилах; возможно, снова поставите кляксы, но у вас впереди еще множество тетрадей с девственно-чистыми листами. А когда они закончатся, вы можете потянуться за следующими. Иначе как познавать жизнь, если ошибки допускаться не будут?

Я относилась к тем, кто был предан (во всех смыслах этого слова) дорогим людям. Мне первое время не удавалось забыть Эрика, я билась в истерике, искала его тень повсюду, мечтала хоть одним глазком увидеть его, тем не менее шли дни, сменялись времена года, а Нансен все не появлялся. Сердце же мое перестало биться его именем – оно надолго умолкло.

И спустя два года, совсем не ожидав подобного, мои чувства повторно зацвели. Наступил март.

Месяц выдался насыщенным и динамичным: я постоянно была в движении, кое-как успевая за ритмом жизни. На работе меня по-прежнему гоняла мисс Винсент, чаще приглашая с собой на всякие интервью и городские мероприятия, меньше заикаясь о компании Блэков. Мне, в свою очередь, хотелось в этой, грубо выражаясь, миссии участвовать, однако начальница доходчиво объяснила, чтобы «я не совала маленький носик в чужие, черт подери, дела».

Не было покоя и дома, но это скорее приятные хлопоты, нежели угнетающие. Фил почти каждый вечер проводил на нашей кухне, принося мои любимые печенья и пиццу пеперони, своим присутствием и вообще существованием радуя маму. Когда им хочется уединиться и поговорить о своих чувствах, я внезапно вспоминаю о делах и убегаю на второй этаж, запирая дверь и затыкая уши наушниками на всякий случай…

Иногда кажется, что мистер Бенсон уже давным-давно является членом нашей семьи, и, как любит дразнить меня Роуз, скоро я стану Рэйчел Бенсон. Ну что сказать? Я буду только счастлива за маму, поскольку Фил – замечательный человек. Именно такой мужчина нам и нужен.

Что касается Никсона и Би… С этими двумя я соскучиться точно не успеваю. Во-первых, школьница не позволяет мне лишний раз вздохнуть, приглашая то в китайский ресторанчик, то на прогулку, то на вечеринку к друзьям, тем самым став мне младшей сестрой, за которой нужно приглядывать. Никсон часто нас сопровождает, не отходя в людных местах (особенно если это компания молодых парней) ни на шаг. Мы с ним сблизились, тем не менее при каждой ссоре отдаляемся друг от друга на тысячи миль, а спорим мы много и по любому поводу, ибо взгляды наши во многих вещах не совпадают. Он любит ночь, я выберу день. Он за проливной дождь, я за солнечную погоду с перистыми облачками на небосводе. Ему нравится классика и джаз, я слушаю то, что понравится. Никсон погружен в политику, меня же от нее тошнит. Толкуя по-другому, это замкнутый круг. Поэтому при каждой встрече мы беседуем о чем-то нейтральном, например о книгах, любимых телешоу, еде и путешествиях, о мечтах и прошлых неудачах.

Однажды он спросил меня про ожог на ладони. Я, грустно нахмурив брови, опустила взгляд на руку и сжала губы в невидимую полосу, желая, подобно ей, исчезнуть. Не то чтобы я ему не доверяла, просто стыдно говорить об этом вслух. Вдруг он посчитает меня дурой? И прав ли он будет, ведь Райт не проходил через то же, что и я; он не испытывал всех этих душных эмоций, не рыдал по ночам в подушку, не стирал чувства в порошок… По сути, что мы знаем о боли, пока не испытаем ее?

Ник больше не спрашивал меня об этом, а я просто сделала вид, будто ничего не произошло. Это же легко.

– Как насчет чизкейка? – присаживаясь за квадратный столик, предлагает Беатрис.

Я одобрительно замычала и положила рядом с собой учебник по договорному праву, которое я начала изучать две недели назад, чтобы лучше разбираться в подобных вопросах и все-таки разоблачить связь Эрика с рыжим бесом.

Мы быстро определяемся с заказами и обсуждаем последнюю вечеринку, на которой, ко всеобщему удивлению, меня пригласил на танец Никсон. Мы кружились под медленную музыку, однако неловкости отнюдь не ощущали, обмениваясь, как и всегда, колкостями и глупыми шутками.

Райт тогда сболтнул нечто провокационное, что именно, я уже не помню, в отместку я наступила тому на ногу. Он выругался под нос и покраснел, ехидно блеснув глазами, мол, а мне не больно. Ага, врунишка. Было больно, потому что я всю свою силу вложила в этот удар.

Би уже доедала свой чизкейк, как двери в кондитерскую распахнулись, из-за чего над дверным проемом зазвонили колокольчики, и в помещение вошли два молодых человека.

Первое, что привлекло мое внимание, стали рыжие пряди под черной кепкой, затем бархатистый до укола в сердце знакомый голос и акцент. Я вмиг оглянулась, застыв замертво, точно меня поразило проклятье, а десерт, который я пару секунд назад ела с удовольствием, стал мне поперек горла.

Пожалуйста! Умоляю, пусть они заберут то, зачем явились, и уйдут…

Ну да, конечно, когда мне так вообще везло?

Кристиан снимает головной убор и взъерошивает яркие волосы на макушке, улыбкой Чеширского кота вынося мне смертельный приговор. Он, разом повеселев, ступает в мою сторону, демонстративно раскинув руки в разные стороны.

Мысленно проклинаю этого клоуна, эту кондитерскую и свою жизнь. Впрочем, с последним и без того все плохо…

– Привет-привет, какая встреча, – оперевшись руками на соседний стул, находящийся рядом с Би, скользко лыбится Блэк.

Беатрис недоверчиво и несколько высокомерно оглядывает неизвестного накрашенными глазами и переводит вопросительный взор на меня. Я не в силах разжать челюсти, ибо следом за Кристианом к нам приближается Эрик, одетый в черную кожаную куртку, темные джинсы и утепленные ботинки.

Зеленоглазый не реагирует на Беатрис и смотрит прямо в мои помутневшие от негодования глаза, выражая при этом непонятную эмоцию. Трудно сказать, о чем он в данный момент думает. Он будто в невидимой для всех маске – хладнокровная машина.

– Снова следишь за мной? – дернула бровью я, стараясь не глядеть на Эрика.

Рыжий рассмеялся, присаживаясь рядом с недовольной Райт, которая немедля требует от юношей объяснений, однако тем на ее реплику глубоко