Читать книгу - "Король - Тиффани Райз"

к центру спины Сэм и бездумно принялся гладить вверх и вниз. — Он — причина, из-за которой я хочу построить свое королевство. Он — причина, из-за которой я должен это сделать.

— О, расскажи мне. — Сэм еще ближе пододвинулась к нему. Прижалась? Теперь они прижимались друг к другу?

— Ты действительно хочешь послушать о сексуально-девиантных эскападах двух подростков в католической школе-интернате?

— Ты заполучил меня на «сексуально-девиантных». И эскападах. И подростках в католической школе-интернате. Все сразу.

Кингсли открыл рот, чтобы продолжить, рассказать историю, но слова не шли с языка.

— Кингсли?

— Прости, — ответил он. — Это… Сильные воспоминания.

— Понимаю, — ответила Сэм. Кончиком пальца она обвела круги вокруг одного из его уродливых синяков. — Я любил кое-кого, когда была подростком. От нее пахло яблоками. Это был ее шампунь, ничего мистического, но я думаю о ней каждый раз, когда чувствую запах яблок. Я даже могу кончить, поедая яблоко.

— Сорен… от него пахнет зимой. Ты это замечала?

Сэм покачала головой.

— Я еще не подобралась к нему настолько близко. Он заставляет меня нервничать.

— Знаешь, когда впервые становится холодно, пронзительно холодно, и воздух становится леденящим? Обжигающим? И мир пахнет чистотой и невинностью? Вот как он пахнет.

— Когда-нибудь я его обнюхаю.

— Стоит, — ответил Кингсли, хотя и почти сожалел о том, что рассказал Сэм сейчас. Знать запах чьей-то обнаженной кожи — значит знать этого человека в самые интимные, животные моменты. — Я вдыхал его, когда мы были в одной постели. Это сводило его с ума. И если бы он поймал меня за этим, то ущипнул бы за нос и зажал его. Ублюдок.

Сэм приподнялась и улыбнулась ему. Она ущипнула его за нос и зажала.

— Ты влюблен в него, не так ли? Все еще влюблен в него?

Кингсли кивнул. Она отпустила его нос.

— Понимаю. Продолжай.

Кингсли сморщил нос. У Сэм была крепкая хватка.

— Ты должна кое-что знать о Сорене, — начал Кинсли. — У него было плохое детство.

— Разве не у нас всех оно плохое?

— У меня — нет, — ответил Кингсли. — У меня было прекрасное детство. Родители были влюблены друг в друга, и они обожали меня и сестру. Нет лучшего города, чем Париж, в котором можно вырасти. Город Света? Город Любви? Со мной не произошло ничего плохого. Пока все плохое все-таки произошло со мной. Родители умерли, и меня отправили жить к бабушке с дедушкой в Мэн. Было плохо. Я ненавидел школу. Я не сходил с ума благодаря тому, что переспал с как можно большим количеством девушек.

— Это и мой рецепт здравомыслия.

Кингсли улыбнулся.

— Бабушка и дедушка отдали меня в школу для мальчиков. Больше не было девушек для соблазнения. А потом я влюбился в садиста, который…

— Который что? — спросила Сэм.

Кингсли чуть было не сказал «отправил меня в лазарет», но решил оставить эту часть в тайне. Ему не было стыдно, он не защищал Сорена. Но та первая ночь, когда у него и Сорена был секс, та ночь в лесу, была самой важной ночью в его жизни. Он занимался сексом с двенадцати лет, но в его сознании, в его сердце это была ночь, когда он потерял свою девственность.

— В садиста, который был самым прекрасным явлением, которое я когда-либо видел. Любовь с первого взгляда. Или страсть. Трудно заметить разницу, когда тебе шестнадцать. Трудно заметить разницу, когда тебе двадцать восемь.

— У меня такая же проблема.

— У нас с Сореном был секс один раз, на первом семестре моего обучения, — продолжил Кингсли, в несколько слов подытожив самую значительную ночь своей жизни. — А потом я уехал домой на лето. Когда я вернулся на осенний семестр, он уже закончил школу и преподавал. Тогда мы начали спать вместе. В первый месяц учебы это было примерно раз в неделю. Затем два, три, четыре раза в неделю. Мы не могли насытиться друг другом. Я ждал, пока студенты в комнате уснут, а потом выбирался из-под одеяла и убегал. Он уже был там, в ските, ждал меня. Нам постоянно приходилось прятаться. Утомительно, но оно того стоило. Нам пришлось еще тщательнее прятаться, после приезда моей сестры, Мари-Лауры.

— Что вы делали?

— Однажды покинули кампус. Сорен получил письмо от его сестры, Элизабет, ему нужно было разобраться с какими-то семейными делами. Он попросил Мари-Лауру подменить его на занятии французским языком в пятницу, чтобы он смог уехать.

— Звучит зловеще.

— Когда в семье есть подросток-садист, и к нему обращаются за помощью, появляется проблема.

Сэм поморщилась.

— Похоже на то. В чем была проблема?

— Элизабет узнала, что их отец женился повторно, и его вторая жена родила ему дочь. Она попросила Сорена предупредить новую жену, за какого монстра та вышла.

— Папа был плохим?

— У Сорена самый плохой отец из всех плохих отцов, — ответил Кингсли. Шутка, да, но никто не засмеялся. — Поскольку моя сестра заменяла его в тот день, я прогулял урок и поехал с ним. Я не мог поверить, что он позволил мне сбежать, но мы так мало времени проводили вместе с тех пор, как она появилась. Он согласился.

— Куда вы поехали?

— В Нью-Гэмпшир, в дом его отца.

— Как вы туда добрались?

Кингсли улыбнулся. Улыбнулся широко. Улыбнулся от уха до уха.

— У его отца были деньги. Много денег. До той поездки я даже не верил, что у него столько денег. Элизабет послала за ним машину, чтобы отвезли его в дом отца. Но не просто какой-нибудь автомобиль.

— О Боже, только не говори мне, — ответила Сэм. — Я вижу, к чему все идет.

— Это был «Роллс-Ройс».

Глава 27

Кингсли не лгал, но он сказал Мари-Лауре достаточно полуправды, чтобы это было ложью. Он встречался с новой женой отца. С ней нужно было обсудить семейную ситуацию. Она никогда не встречала его раньше, возможно, не поверит, что он тот, за кого себя выдает. Он попросил меня поехать с ним, чтобы подтвердить его личность. Ты же будешь в порядке без нас, не так ли? Ах да, сказала она. Bien sûr. Езжай с ним. Все что угодно для него, ответила она, будучи одержимой Сореном после недельного знакомства с ним.

Кингсли почти не спал прошлой ночью. Он всю ночь боролся с соблазном пойти в крошечные апартаменты Сорена в покоях священников. Но это бы спугнуло его удачу. Он все еще не мог поверить, что Сорен согласился взять его с собой в эту поездку. Поездку? Больше похоже на миссию, судя по тому, как Сорен объяснил