Читать книгу - "Искупление - Элизабет фон Арним"

мог грязь и считал, что Милли повела себя странно и возмутительно, когда сбежала к своему (как его прикажете называть?), когда бедного старину Эрнеста едва успели похоронить. Наверняка часть времени, если не все время, она провела с этим типом, решил Джордж. Оставалось лишь надеяться, что они ограничились только разговорами. Сказать по правде, выглядела Милли неважно, словно встреча оказалась не слишком удачной; с другой стороны, она не похожа и никогда не была похожа на женщину, падкую до приключений подобного рода. Джордж снова почувствовал злость и досаду.

– Почему ты не обратилась к кому-то из нас? Это избавило бы тебя от напрасной поездки и… от многого другого.

– Но поездка не была напрасной, – возразила Милли. – Я все получила.

– Что получила?

– Тысячу фунтов.

– Получила? Но как?

– Мне передал деньги поверенный Эрнеста, мистер Дженкинс. Они уже лежали в конверте, дожидались меня.

Джордж ошеломленно воззрился на Милли, теряясь в догадках. Неужели этот тонкогубый Дженкинс с неизменно сжатыми челюстями, который столь откровенно осуждал все их семейство и вел себя так, будто Милли и их вымазала своим мерзким дегтем, выдал ей деньги авансом? Но Дженкинс вовсе не похож на того, кто готов выдать деньги авансом. Джордж все смотрел на Милли, и в голове его вдруг пронеслась фантастическая мысль (первая безумная мысль в его жизни), что, возможно, Дженкинс и есть тот самый ее… называйте как хотите.

– Надеюсь, – тихим усталым голосом произнесла Милли, – я не доставила вам слишком много беспокойства, когда сбежала.

– Это еще слабо сказано, – отозвался Джордж.

– Мне очень жаль. – Милли вздохнула и как-то странно покачнулась, словно не слишком твердо держалась на ногах.

Джордж подхватил ее под руку.

– Что с тобой? – выпалил он, и его страдальческому взгляду тотчас представилась ужасная картина: Милли падает в обморок, а ему приходится что-то с этим делать. Он крепко сжал ее локоть и с горечью признался себе, что в подобных делах от него мало проку. Он понятия не имел, как обращаться с женщиной, которая того и гляди лишится чувств на вокзале. – Что с тобой, Милли? Тебя шатает! Голова не кружится?

– Нет-нет, я просто оступилась, – заверила его Милли и высвободилась из его рук. – Думаю, все дело в слишком высоких каблуках.

Да уж, подумал Джордж и прибавил сурово, еще не оправившись от испуга:

– Ты устала – в этом все дело.

– Да, устала. Пожалуй, я уже пойду в вагон и там посижу. Думаю, поезд уже стоит у платформы.

Она медленно побрела к перрону, от которого в шесть тридцать пять отходил поезд на Титфорд, и Джордж пошел с ней, на мгновение задумавшись, не предложить ли Милли опереться на его руку. Нужно ли предлагать руку той, у кого… Но если в отношении руки у него имелись сомнения, Джордж твердо знал, что случится, если кто-то увидит, что они едут порознь, а не вместе в купе, возвращаясь в Титфорд одним поездом, поэтому шел рядом с Милли и не спускал с нее глаз, готовый подхватить ее под локоть, если она опять пошатнется. Она была белее мела, и казалось, вот-вот выкинет нечто невообразимое, ужасное: к примеру, ее вырвет у всех на глазах, или случится что-то в этом роде.

Однако, к его облегчению, ничего подобного с Милли не произошло и больше она не пыталась с ним заговорить. Джордж шел с ней по перрону, опустив голову, не поднимая глаз, и все же каким-то непостижимым образом замечал, как много вокруг них знакомых, чувствовал безмолвное любопытство приближающейся толпы и благодарил судьбу за то что все видят, как он везет невестку домой. Они шли молча, оба смотрели в землю, а запрудившая перрон толпа расступалась, давая им дорогу; те, кто их не знал, пораженные глубоким трауром степенной пары, держались так же почтительно, как и знакомые. Все так же молча сидели они в разных углах купе. Джордж делал вид, что читает вечернюю газету, хотя не мог разобрать ни слова, а Милли просто сидела, не пытаясь притворяться.

В Титфорде они вышли из вагона в молчании. Джордж важно кивал знакомым, которые, втиснувшись в поезд в последнюю минуту, невольно оказались в одном с ним вагоне, но все время пути не докучали ему разговорами. Молча поднялись они по лестнице и вышли на вокзальную площадь.

Унылое зрелище представляла собой эта пара: строгое одеяние Джорджа не уступало в мрачности вдовьему платью Милли и они походили на двух огромных несчастных ворон. Случайные свидетели остались очень довольны: так хорошо сыграли свои роли двое скорбящих. Появление миссис Эрнест Ботт доставило всем неподдельную радость и вдобавок положило конец отвратительным слухам, которые уже поползли по городу. Бедняжка, какой у нее опечаленный вид! Зеваки с невольным восхищением отметили, что тяжелая утрата совершенно сломила ее – мысль эта внушала уверенность, что мир еще не погиб и сердце у него на месте, если вдовы так скорбят. Никто, конечно, не встречал шумными приветствиями облаченную в траур пару, жители Титфорда всячески старались проявить такт, и вокзал мгновенно опустел, чтобы Джордж и Милли могли без помех подняться по лестнице.

У выхода из вокзала Джордж сказал:

– Моя машина здесь. Позволь подвезти тебя до дому… то есть до Мандевилл-Парк-роуд.

– Спасибо, – покорно согласилась Милли.

Но ехать с Милли Джордж не собирался. Нет, с него довольно. Он успешно справился с ролью встречающего, миссия его завершилась, и теперь ему отчаянно хотелось избавиться от невестки. Джордж сознавал, что за ними наблюдают, поэтому с должной торжественностью и заботой усадил Милли в автомобиль и, стоя возле двери, объявил, что поедет прямо домой на такси, поскольку еще накануне договорился встретиться с братьями у себя в семь часов.

Милли послушно подчинилась, и автомобиль тронулся с места. Джордж вскоре скрылся из вида, а Милли принялась раздумывать над проблемой, как мучительно бьются над вопросом во сне: можно ли предложить шоферу на чай один шиллинг, поскольку, кроме этого шиллинга да еще трех пенсов, у нее не осталось больше ничего.

В конечном счете она вообще забыла заплатить шоферу. На шум подъезжающего автомобиля выбежала горничная без чепца, чтобы открыть дверь, у ее ног носился с лаем шпиц Эрнеста.

Это та самая собака, что тявкала на нее в то далекое утро, когда она воображала, будто собирается сбежать, вспомнила Милли. Странные мысли приходят подчас в голову, странные желания. Сбежать? Никому еще не удавалось сбежать. Милли с отсутствующим видом нагнулась погладить песика, но тот с рычанием попятился, и горничная на него прикрикнула.

– Мы вас не ждали, мэм, – проговорила она виноватым тоном, словно извинялась за все: за рычание собачки,