Читать книгу - "Три героя - Линетт Нони"

донесся от Д.К., и парень оторвал взгляд от воды, чтобы посмотреть на нее. Увидев бледное, пораженное лицо, он убрал руку со снега и снова переплел их пальцы. Даже в перчатках ее хватка была такой крепкой, что почти причиняла боль.

— Я никогда никому этого не говорил, но я хочу… я хочу, чтобы ты знала, — сказал Джордан. — Мне нужно, чтобы ты… мне нужно, чтобы ты поняла.

Д.К. хранила молчание, давая ему время, необходимое, чтобы собраться с мыслями.

Не зная, с чего начать, как поделиться всем, что он хотел, чтобы она знала, юноша решил, что лучше всего сразу перейти к делу.

— Ты рассказала мне прошлой ночью о том, что случилось с тобой, когда тебе было восемь, — сказал Джордан. — Когда мне было восемь, в моей жизни тоже произошло кое-что важное. — Он кивнул на дерево. — Однажды я спустился сюда и нашел Луку с другим мальчиком.

Когда Д.К. никак не отреагировала, Джордан подумал, что ему, возможно, нужно уточнить, поэтому добавил:

— Было очевидно, что они были… больше, чем друзья.

Д.К. провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони и тихо сказала:

— Я поняла, что ты имел в виду, Джордан.

Он не был уверен, чего ожидал от своего заявления… возможно, какого-то шока, может быть, чего-то похуже, но Д.К. просто продолжала пристально смотреть на него, ее глаза были полны понимания, даже утешения. Его горло сжалось, когда он поймал себя на том, что жалеет, что она не была рядом с ним шесть лет назад. Даже раньше.

— Верно. Ну, Луке тогда было восемнадцать… он учился на пятом курсе в Акарнае. Мальчик был одним из его одноклассников. Я никогда не встречал его раньше, но я видел, как Лука был счастлив с ним. Я никогда не видел, чтобы мой брат так много улыбался, так много смеялся, выглядел таким расслабленным, был самим собой. Я был так рад, что Лука нашел это. Что у него был кто-то, кто заставлял его чувствовать себя так. Но мои родители… — Джордан замолчал, его глаза остекленели, когда воспоминания нахлынули на него. — Когда они узнали, они не… восприняли это хорошо.

Внезапно Джордан больше не сидел у пруда; вместо этого он перенесся в личный кабинет своего отца, где Маркус стоял с мертвенно-бледным выражением лица, а Наташа с ужасом сгорбилась в кресле, и слезы катились по ее щекам. Лука стоял перед ними совершенно белый, заметно дрожа. Никто из них не знал, что Джордан был там, выглядывал из-за угла, разбуженный их громкими голосами.

— Очнись, папа! — Лука плакал, его щеки покраснели от эмоций… гнева, смущения, Джордан не был уверен, что именно. — Общество больше не привязано к набору устаревших, нетерпимых убеждений, и так было уже долгое время. В наши дни это не редкость, и многие люди…

— Только не в этой семье! — взревел Маркус. — Меня не волнует, если сам король объявит, что он держит мужчину на стороне, ты не будешь… не будешь… навлекать на нас такое унижение, продолжая с этим мальчиком… хоть еще минуту. Ты меня слышишь?

Лука выглядел так, как будто ему дали пощечину, на его веках появился намек на влагу. Дрожащим голосом он прошептал:

— Ты не можешь… Ты не можешь указывать мне, кого любить.

Маркус наклонился вперед, в его ледяных глазах появился угрожающий блеск, когда он сказал:

— Попробуй остановить меня.

По выражению лица Луки Джордан понял, что в нем что-то сломалось. Желание Луки получить признание, понимание от своих родителей… как будто он внезапно понял, что никогда, ни за что этого не получит.

Джордану было больно за своего брата, за единственного человека в мире, который имел для него значение. Он хотел ворваться туда и потребовать, чтобы его родители оставили Луку в покое. Неужели они не видят, как он счастлив? Разве они не хотели этого для него? Но Джордан знал, что ничего не может поделать… Маркусу и Наташе никогда не будет дела до его мнения, они только накажут его за то, что он думает, что имеет право им делиться. Все, что он мог делать, это продолжать наблюдать, ожидая, что произойдет дальше; ожидая, встанет ли Лука и даст отпор или сдастся.

Лука не сделал ни того, ни другого.

Вместо этого он судорожно вздохнул, повернулся на каблуках и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Его шаги замедлились, когда он увидел Джордана, у которого не было времени спрятаться. Но Лука ничего не сказал… он просто подозвал Джордана поближе, обнял его за плечи и быстро повел по коридору, быстро проводя по его щекам.

— Лука, ты…

— Я люблю тебя, Джордо, — перебил Лука, его голос больше не дрожал, но все еще был полон эмоций. — Независимо от того, какой выбор ты сделаешь в жизни, я всегда, всегда буду любить тебя. Ты понимаешь?

Джордан не понимал значения его слов. Не полностью. И когда пришло время, он, наконец, понял… было слишком поздно.

Возвращаясь к настоящему, когда большой палец Д.К. снова коснулся его руки, Джордан поделился тем, что он помнил о той ночи, а затем продолжил, сказав:

— После этого я не так часто видел Луку. Он был таким же гением химии, как и Биар, и следующие два года проходил стажировку в академии, прежде чем ему предложили работу мечты в Химтехе сразу после окончания учебы. Большую часть времени, когда мы встречались, мы проводили прямо здесь, тайно, чтобы ему не приходилось иметь дело с нашими родителями и их предубеждением по отношению к нему.

Мускул дернулся на щеке Джордана, когда он подумал обо всем, что было дальше.

— Несмотря на то, что Лука делал все возможное, чтобы избегать их, наши родители были неумолимы. Несмотря ни на что, он все еще был их первенцем, и с этим приходили определенные обязанности, которые он должен был выполнять, соответствовать им. — Джордан опустил глаза. — На протяжении многих поколений Спаркеры считались социальной элитой. Ожидалось, что Лука войдет в это, он чувствовал себя обремененным с самого рождения. Я тоже, в меньшей степени… до того, как решил идти своим путем.

Джордан сделал еще один глубокий вдох и продолжил.

— Лука всегда был слишком мил для своего же блага. Несмотря на различия между ним и нашими родителями, он все еще пытался оправдать их ожидания, и единственное, в чем он отказался уступить, было то, что они были полны решимости искоренить из него.

Взгляд Джордана вернулся к пруду, на самом деле не видя его.

— И вот однажды, сразу после моего одиннадцатого