Читать книгу - "Цепь измен - Тесс Стимсон"

Мне хочется попросить Энн оставить меня в покое, дать жить своей жизнью, но, конечно, я этого не делаю. Как всегда.

Сабин Лавуа грациозно пожимает плечами:

— Если бы вы сначала позвонили, не пришлось бы предпринимать напрасное путешествие.

— Я не хотела спугнуть Кейт, — поясняю я.

— А теперь вышло, что она уже уехала.

Энн стоит рядом; взгляд ее глаз не уступает льдистостью взгляду этой француженки.

— Быть может, нам следовало бы войти и не обсуждать подобные проблемы на улице?

После некоторых колебаний мадам Лавуа коротко кивает и поворачивается, собираясь идти. Вслед за ней мы оказываемся в напыщенной, в стиле рококо, гостиной, заставленной золочеными стульями и прочей мебелью с витыми ножками и гнутыми подлокотниками. Гостиная производила бы впечатление, будь все предметы из одного периода — или хотя бы из одной страны. Трюмо эпохи Людовика XVI соседствует с испанской барочной дарохранительницей и двумя креслами итальянского Ренессанса. Парочка узких ваз из майолики середины девятнадцатого века взгромоздились на флорентийский буфет века шестнадцатого. В итоге гостиная являет собой некий гибрид арабского базара с распродажей «из багажника» где-нибудь в глубинке.

— Кофе — чудесная идея, — говорит Энн, как будто мадам Лавуа его предложила. — Большое спасибо.

Мадам Лавуа подает знак горничной, и та торопливо покидает комнату, едва не сияя от восторга. Подозреваю, что ее хозяйку не слишком часто заставляют чувствовать себя неловко в собственном доме. Не будь я так обеспокоена судьбой Кейт, я бы наверняка тоже получила удовольствие от созерцания подобной битвы титанов.

— Где она? — не выдерживаю я. — Ведь она ночевала здесь, верно?

Еще одно галльское пожимание плечами.

— У меня была встреча. В пять вечера, когда я уходила, она была здесь.

— Наверняка ваша дочь все знает, — уверенно говорит Энн. — Нам нужно с ней поговорить.

— Полагаю, дочери тоже не было дома.

— Ну, тогда ваш муж.

— Desolee[35]. Он на работе. Быть может, вам лучше вернуться после шести…

— Мадам Лавуа, — обращается Энн к хозяйке, резко постукивая об пол тростью. — Кажется, вы не понимаете. Пропала моя внучка. Ей всего семнадцать лет. И в последний раз ее видели здесь, в вашем доме. Мы ценим ваше гостеприимство, однако ситуация становится серьезной. Естественно, нам не хотелось бы впутывать полицию в личные дела, но мы должны отыскать Кейт как можно скорее. Мне жаль, если это доставляет вам неудобство, но…

Сабин Лавуа встает.

— Попробую дозвониться до мужа.

— А я поговорю с горничной, — вполголоса произносит Энн. — Слуги всегда знают, что на самом деле творится в доме.

— Я должна позвонить Уильяму, — спохватываюсь я. — Мобильник здесь не работает…

— Телефон в коридоре. Смотри не давай ему спуску, — предупреждает Энн. — Моего сына надо прижать к ногтю. Будь с ним смелее, Бэт. Это единственный способ вызвать в нем уважение. Мужчины не любят тех, кого не ценят, запомни!

Теперь я прекрасно понимаю, почему, выросши с такой матерью, как Энн, Уильям решил жениться на такой женщине, как я. И почему с тех пор жалеет о своем поступке.

— Бэт! — восклицает Уильям. — Откуда ты звонишь?

— Из Парижа. Кейт так и не вернулась, так что я сама поехала за ней.

— Надеюсь, ты устроила ей взбучку. Пора ей вырасти и научиться для разнообразия думать и о других людях. Не могу поверить, что она оказалась такой безответственной…

Безответственной, хочется взвизгнуть мне. А кто, интересно, сидит себе в Нью-Йорке, занимается неизвестно чем неизвестно с кем, не волнуясь о пропавшей дочери? Кто даже не удосужился перезвонить мне и успокоить, сказать: «Кейт нашлась, расслабься», — потому что, видите ли, «кое-что произошло»? У кого, интересно, она научилась этой безответственности, если не у тебя?

Неожиданно мой тихо тлеющий гнев достигает температуры взрыва.

— Да заткнись ты, Уильям! Не мог бы ты просто помолчать?

В его голосе звучит такая же обескураженность, какую испытываю я сама.

— Не надо…

— Кейт здесь нет! — ору я.

— Разумеется, она там. Я же с ней в понедельник разговаривал.

— Она уехала сегодня утром. И никто не знает куда!

— Возможно, она как раз поехала домой. Спорим, вы пересеклись в туннеле под Ла-Маншем?

— Она поехала не домой, Уильям! — У меня заканчивается терпение. — Она может быть где угодно! Ей всего семнадцать. С ней могло случиться все, что угодно! Мы должны разыскать ее!

— Я уверен, что она…

— Уильям! — ору я. — Да послушай же ты! Не перебивай! Твоя дочь пропала. Никто не знает, куда она делась! Мне плевать, чем ты там занят и насколько это для тебя важно. В кои-то веки поставь Кейт на первое место! Рассчитываю, что сразу же по прибытии в Лондон ты сядешь в самолет до Парижа. Я подберу тебя в аэропорту, понял?

Я с грохотом опускаю трубку на рычаг.

— Давно бы так, — слышу за спиной голос Энн.

— Ты поговорила с горничной?

— У нас состоялся весьма содержательный разговор. Медуза определенно видела Кейт сегодня утром: в результате бурной ссоры Кейт ушла в начале девятого, громко хлопнув дверью.

— Вот сучка! — выдыхаю я.

Сделав несколько шагов в сторону гостиной, я оборачиваюсь.

— Энн, — говорю я. — Не хочу показаться грубой, но мне нужно поговорить с матерью Флер один на один, если ты не возражаешь.

Энн натянуто улыбается:

— Разумеется.

Застаю мадам Лавуа с мобильником в руке. Я закрываю за собой дверь, и она поднимает на меня взгляд, что-то неразборчиво бормочет по-французски и захлопывает телефон.

Я скрещиваю на груди руки и делаю Кларино лицо. Ну не совсем Кларино, конечно.

— А теперь, — зловеще говорю я, — не хотели бы вы поведать мне, что действительно произошло сегодня утром между вами и моей дочерью?

— Какого хрена она-то здесь делает? — рычит Уильям. Энн напрягается, но сохраняет улыбку на лице.

— Привет, дорогой, — спокойно говорит она.

Он пытается протолкнуться с тележкой мимо нас, но я преграждаю ему путь.

— Энн приехала, чтобы помочь мне отыскать нашу дочь, — жестко парирую я. — Раз уж ты был слишком занят. И в данный момент мне плевать, била ли она тебя в детстве бамбуковой тростью по голым пяткам или насильно кормила слизнями в касторовом масле. Для меня главное — Кейт, и пока мы ее не отыщем, меня больше ничто не занимает.