Читать книгу - "Тени столь жестокие - Лив Зандер"

обжечься болью. — Он тяжело выдохнул. — К чему я клоню: Галантию любовь никогда не касалась. А когда пришла — это было лучшее чувство, пока оно не разбило ей сердце. Теперь она боится, что её снова ранят.

Мой взгляд скользнул к сломанному стеллажу за его спиной.

— Боюсь, мне трудно понять, к чему ты ведёшь.

— Без любви ты бы вообще не смог бы так её ранить с самого начала, — сказал он. — Это желание летать? Оно никуда не уходит, оно всегда там. Мы просто отлично умеем убеждать себя, что его нет. Понимаешь? Или мне всё разжевать?

Я покачал головой. Дело было не в том, что я не понимал, а в том, что просто не мог представить, будто Галантия всё ещё хранила в себе какие-то тёплые чувства ко мне. Томление, влечение? Да. Но это было звено, а не любовь целиком.

Себиан тяжело выдохнул.

— Тебе нужно сказать ей, что ты чувствуешь, Малир.

Я пытался после того, как мы связались, но быстро понял: моё сердце ещё не в состоянии выдержать её возможный ответ. Её отказ.

— Сказать…

— А ты как думаешь? Сколько раз ей кто-то говорил «я люблю тебя» за всю её жизнь, а? Моя догадка — ни разу. Ну, может, её нянька, но в конце концов все они — наёмные люди. Для твоей голубки слова значат очень многое. Используй их. Ты сможешь.

Я сбросил с себя одеяло, поднялся и начал искать одежду в этом хаосе из обугленных страниц, рассыпанных по комнате.

— Её пустота больше не должна тревожить её. По крайней мере, несколько дней, я полагаю.

— Куда ты собрался?

— Мне нужно кое-что сделать. — Я схватил ближайшую рубаху и натянул её, затем свои брошенные штаны. — Я ненадолго.

— Тебе стоит остаться и позаботиться о ней, — сказал он. — Теперь вы связаны, Малир. Ты обязан быть лучше.

— И я буду. — Начиная с этого момента, чтобы навсегда наслаждаться её светом, даже если для его защиты время от времени придётся звать на помощь тьму. — Никто не должен знать, что она Воровка, кроме тех, кому мы доверяем — слишком много страха и невежества вокруг этого. Ты понимаешь?

Он коротко кивнул.

— Всё, что убережёт её.

Я обернулся в свою стаю.

Мы вырвались через летное отверстие в холодное зимнее утро, расправив крылья. Резко взяли вправо, описав круг над замком, погружённым в сон, кроме пары слуг, готовившихся к дрифу. Потом скользнули между двумя башнями, снизив скорость, прежде чем снова проскользнуть через другое отверстие и вернуться в тепло.

Я принял форму посреди просторной комнаты, где в очаге дымились лишь угли, а почти каждая мебель была завалена кожаными корсетами всевозможных фасонов. Она всегда была неряшливой, притворяясь равнодушной к тому, что о ней думает мир, и, может быть, именно это равнодушие давало ей ту беспощадность, что всегда превосходила мою собственную.

Мои босые ступни не издали ни звука, когда я подошёл туда, где Лорн спала в своём маленьком гнезде у очага. Ещё одна её маска — как она копила самые мягкие одеяла, при этом с отвращением кривила губы на любого сопливого ребёнка, притворяясь, будто её бесплодие было выбором, а не результатом того, как она обернулась, упав со скалы, когда была беременна.

Я сел рядом, пропуская пальцы сквозь чёрные пряди, которые гладил сотни раз. Страстно — после того, как мы сбежали из подземелий, всё грубее — после того, как мы потеряли нашу истинную девственность друг с другом, и всё это сгнило в рывках, пока она не кричала.

— Лорн. — Я слегка подтолкнул её в плечо. — Проснись.

Она моргнула и нахмурилась.

— Малир? Что… что ты тут делаешь?

Моё сердце болезненно сжалось от того, как она тёрла глаза, её движения ещё не были скоординированы, черты мягкие, лишённые привычной выверенной улыбки сирены. Она выглядела как та невинная девочка, что когда-то горько плакала рядом со мной.

Но это длилось всего секунду.

— Солнце едва встало, — сказала она с раздражённым закатыванием глаз, за которым тут же последовала насмешливая ухмылка, триггерившая во мне вспышку ярости уже третий год подряд. — Оу, наш красивый мальчик-ворон не может уснуть, потому что у него снова болит сердечко?

Я заставил мышцы расслабиться при звуке этого гнилого прозвища. Ничего, кроме её очередной попытки разжечь во мне злость, чтобы за ней последовал привычный взрыв и тьма.

Тьма. Всегда тьма.

Больше никогда.

После всей тяжести, что дар взвалил на меня, всей этой тоски, всей потери, вплетённой в мою судьбу, богиня наконец дала мне выход. Как бы я ни ненавидел Лорн, ни ненавидел то, чем мы сделали друг друга, я не оставлю её во тьме, как она оставила меня в день своей атаки.

Если только она сама не оставит мне иного выбора.

— До того, как солнце поднимется над скалами, ты найдёшь Ароса, который прибыл прошлой ночью на дриф, — сказал я. — И ты свяжешь себя с ним, немедленно. Никаких задержек. Никаких оправданий.

Её смех с хрипотцой прозвучал слишком весело, явно показывая, что она не осознавала всей серьёзности происходящего.

— Я никогда не свяжусь…

— Ты вернёшься с ним в Ханнелинг Холд и останешься там до конца своей жизни, — продолжил я. — Ты никогда не полетишь на север, никогда не будешь искать меня, никогда не приблизишься даже на тысячу фарлонгов к моей аноалее.

— Ты же не серьёзно…

— Чтобы это обеспечить, у твоей аноа будут подрезать маховые перья раз в год. Её стая вряд ли оставит свой дар, но я обязан подстраховаться. — Если ты покинешь территорию своего предначертанного даже единожды, пусть случайно, я лично убью твою птицу.

Её зрачки метнулись по моему лицу в тусклом свете, будто ища признаки искренности, и, когда нашли их, она с трудом сглотнула.

— Малир, прошу… не изгоняй меня.

Горло сжалось, но я заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы побороть это чувство. Я слишком многим был обязан Галантии. С этого момента я обязан был стать лучше. Намного лучше. Это был болезненный, но необходимый шаг.

— В узах есть радость и глубокая связь, Лорн. — Теперь горло запершило — скорее всего, потому что я сам не знал, смогу ли когда-нибудь обрести то же самое в своих узах, учитывая тяжесть моей связи с Галантией. Но это не остановит меня от того, чтобы попытаться всё исправить. — Арос видел в тебе каждую изуродованную часть, каждую чёрную секунду того, что с тобой делали в подземельях. И он любит тебя всем своим сердцем.

— Но я люблю тебя, — всхлипнула она, её