Читать книгу - "Аромат колдовской свечи - Наталья Калинина"

На любопытство журналистки он и рассчитывал, когда отправил ей пакет с кусками бездарной рукописи ее дружка. Кинул наживку, надеясь втянуть журналистку в игру, а дальше – дело техники, экспромт. Конечно, он пытался получить свечу и без таких «реверансов»: подговорил знакомого с криминальным прошлым украсть у журналистки сумку, чтобы потом сделать ключ и беспрепятственно проникнуть в квартиру. Но, увы, задумка не удалась.

Сегодня он пошел ва-банк. В открытую явился к девице и потребовал свечу. Опять сыграл на ее любопытстве – и как удачно! Журналистка сама сунула голову в мышеловку, даже без сыра, лишь учуяв его запах. До ближайшего кафе они добирались, почти как загулявшая романтическая парочка. А дальше… Дальше дело техники. Кофе, немного «порошка» в ее чашку – и вот он уже выводит из кафе послушную и мало что соображающую девицу и провожает ее до стройки. Если они и попались кому на глаза, то вряд ли можно было заподозрить что-то неладное: кавалер провожает свою перебравшую подружку, только и всего.

Только и всего.

Но удача в последний момент отвернулась от него – кажется, так пишут в романах?

Мишель, Мишель… Ей бы подождать час, хотя бы час!

Поделом ей, журналистке. Свое любопытство она теперь удовлетворит сполна.

Родион засмеялся и, вскинув голову и раскинув руки, шагнул навстречу осветившим его желтым конусам света.

«Мишель, я иду к тебе!»

Удар он принял с улыбкой. Потому что из желтого света, разрезавшего темноту, ему протягивала руку Мишель.

* * *

Тени уже не плясали. Они слились в единую тень, принявшую вновь силуэт старика. И нельзя было сказать, был ли этот силуэт просто тенью, шагнувшей со стены. Это было нечто материальное, хоть и бесплотное, как дым.

Тень старика шагнула к девушке и, нависнув над ней, коснулась бестелесными, но холодными, как могильная земля, ладонями. Не тела, а души. Она приблизила к лицу девушки серые губы, словно намереваясь поцеловать ее. И на Нику повеяло запахом сырой земли и тлена. От холода и ужаса она совсем закоченела, но по-прежнему не могла ни пошевелиться, ни закричать.

А холодные ладони продолжали с вожделением трогать ее, но теперь гладили тело, волосы, лицо. И будто ледяной ветер облизывал те участки кожи, к которым они прикасались. Ника замерзала, и если ей не суждено было умереть от ужаса, то от холода – точно.

Но в тот момент, когда тень собралась коснуться губ девушки и оставить на них смертельный поцелуй, по избе волной прошелся ветер, от которого пламя задрожало и, вспыхнув напоследок секундным костерком, погасло.

– Не-ет… – раздалось тихое и короткое шипение, будто в холодную воду бросили раскаленный гвоздь.

– Ишь, ирод, что удумал! – всплеснула руками невесть откуда взявшаяся бабка. Вглядевшись, Ника узнала и перевязанный крест-накрест пуховым платком полушубок, и сморщенное, как печеное яблоко, лицо, и тонкие губы, и родимое пятно размером с пятак на левой щеке. Старушка с кладбища, которую она видела на похоронах Стаса. Как она здесь оказалась? Но как бы там ни было, появилась она очень вовремя. Сильный сквозняк, сопроводивший ее появление, загасил свечу и тем самым заставил тень убраться.

– Дочка, жива хоть или таки уморил он тебя?

Ника по-прежнему не могла вымолвить ни слова, лишь во все глаза смотрела на старушку, в выцветших глазах которой гнев на старика-тень сменился искренним беспокойством.

– Меня Акулиной зовут… Дочка, дочка, слышишь али как? – настойчиво вопрошала бабка, нависая над Никой. – Глупости удумала. Глупости!

Старушка торопливо протянула к девушке сухую ладошку и ласково коснулась ее груди – там, где должно было биться сердце. Ладонь у нее оказалась на удивление теплой, мягкой и ласковой, будто материнская.

– Думай о том, ради чего жила. Что тебе силы давало. Ради чего дышала. Что сердце заставляло биться. Что кровь горячую заставляло бежать, – приговаривала Акулина, не убирая ладонь с груди Ники. – Думай об этом, детонька. О том, что согревало…

«Андрей?..» – мелькнула привычная мысль. И душу вновь сковало холодом от тоски и безысходности.

Старушка нахмурила брови и покачала головой:

– Холодно, детка. Холодом веет. Не любовь это. А сердце у тебя горячее и беспокойное – чувствую. Любовь в нем поселилась. Думай о ней. Она тебя спасет.

– Егор, – выдохнула вдруг Ника. – Егор. – Ледяной панцирь, сковывающий ее тело, принялся таять.

– Вот и славно, – улыбнулась бабка. – Пусть любовь тебе сил даст…

Она поднялась с колен и, развернувшись к свече, гневно погрозила пальцем в ее сторону:

– Сидеть тебе взаперти, ироду, вечно!

И исчезла так же внезапно, как и появилась.