Читать книгу - "Измену гордым не прощают - Ксюша Иванова"

не готов еще? - залетает в комнату, ураганом сметая с комода какую-то косметику. Бросает всё это в сумочку. - Ребенок уже собрался! А он стоит тут, понимаешь...

Ловлю за руку, когда собирается пробежать мимо. Обнимаю крепко-крепко. Втыкаюсь носом в копну шикарных волос.

- Опоздаем, - пищит мне куда-то в шею.

Но по голосу слышно, что улыбается.

- Да и пусть!

С расслабленным, сытым удовольствием, просто из желания трогать ее, без сексуального подтекста даже, просто чтобы касаться, целую тепленькое ушко. Шепчу в него:

- Да и пусть опоздаем. Мне все равно.

- Детский сад же, - ее руки скользят по моей спине. Гладит через тонкую ткань рубашки под пиджаком. - Опоздаем...

Разве есть что-то дороже, волшебнее таких вот прикосновений - когда не важно, что нас ждет в течение дня, не важно, гладко ли пройдет рабочий день или будут непременные проблемы, ты просто знаешь, что вечером снова обнимешь любимую женщину. Обещание этого чувствуется в каждом ее прикосновении, в каждом легком вздохе, в касании губами кожи на скуле...

- Да и пусть опоздаем, - повторяюсь я. - А давай на море полетим? А? Откроем твою "Шоколадницу" послезавтра и... куда хочешь?

- Да я как-то...

- Эми плавать научим..

- Да он моря-то еще не видел! Испугается...

- Будем на теплом песочке любовью заниматься...

- Люди же...

- Вечно у тебя какие-то отговорки! - притворно хмурюсь, отодвигая ее от себя.

Взявшись за руки, спускаемся вниз, где с собакой играется одетый и готовый для поездки в сад Эми. Ловлю несколько задумчивых взглядов Дани на себе.

Отвозим в сад. Все-таки на час соглашается заехать в мой офис. Показываю ей последние приготовления к запуску рекламной компании в соцсетях. Кое-что уже вышло, но несколько баннеров запустятся только в день открытия.

- Мне всё очень-очень нравится, - поворачивается в моем кресле ко мне. Тянется за поцелуем.

Обнимаю сзади за плечи.

- Дани, у нас сегодня, сейчас, собрание будет. Кузнецова исключаем из совета соучредителей.

- Ну? - напрягается в моих объятиях.

- Он хотел с тобой поговорить. А я не хотел ему позволять приближаться к нашему дому, поэтому решил, что будет лучше, если здесь, при всех.

- Ой, я не знаю... Я не хочу, Гордей! - нервно встает, хватает сумочку, делает пару шагов к двери.

Молча жду. Пусть это будет ее решение. Мне, собственно, не очень-то улыбалось, чтобы моя жена с этим идиотом снова разговаривала. Но Леон с Сэмом об этом просили, а я, дурак, не смог им отказать. Мне самому не хочется ее волновать лишний раз. Потому что все, наконец, успокоилось, потому что мы, наконец, вошли в, пусть бешеный, но какой-то гармоничный, счастливый совместный ритм жизни! Потому что мне самому хорошо именно так. И ей, я вижу, чувствую, тоже хорошо! Не хочу менять даже мелочи, даже чуть расстраивать ее не желаю!

Останавливается у двери.

- Ладно. Давай поговорим. Только сейчас. Перед вашим собранием.

Набираю Леона:

- Пусть ко мне зайдет, если приехал уже.

Дани возвращается, садится снова в мое кресло. Не препятствую - может, она в нем чувствует себя более защищенно, более уверенно. Наоборот, становлюсь поближе, уперевшись бедром в стол.

- Ты уйдешь? - говорит напряженно и отрывисто.

- Вот еще. И оставить тебя с ним наедине? - искренне возмущаюсь я. - Да ни за что! Руку давай!

Беру ее ладошку двумя руками, да так и оставляю в своих...

Кузнецов, на первый взгляд, выглядит абсолютно спокойным. Здоровается с нами от входа, садится в кресло напротив стола. Опускает глаза в пол и сидит так несколько долгих секунд. Смотрю на Дани, а она задумчиво всматривается в его склоненную голову.

- Глупо. Глупо и подло. Я поступил с вами. У меня словно глаза открылись. Вот будто так и жил несколько лет с закрытыми! В общем, то самое, первое видео, снятое в квартире у тебя, Гордей, я сделал ради прикола. Помнишь мы тогда каждые выходные в покер играли на твоей кухне? Помнишь, как вы с Сэмом зеркала развешивали над люстрой, чтобы в наши с Леоном карты подглядывать? Ну, вот я и решил в ответочку камеру прикрепить, чтобы, значит, ваши карты были, как на ладони. Вывел изображение в реальном времени себе на телефон. Пару раз мы у вас с разгромным счетом выиграли. А потом я успешно на пару недель забыл об этом, потом мы долго не виделись, я даже забыл про камеру. Потом однажды прихожу к тебе, а она висит кое-как, видимо, крепление не выдержало. Чуть не разбилась. Снял потихоньку - вроде как уже не актуально было покер наш смотреть. Ну, приложение открыл. А там ты бабу какую-то на столе имеешь. Ты, конечно, не поверишь, но я сохранять это не собирался. Ну, то есть, я неспециально это сохранил. Но сохранил. И это уже само по себе подло было. Потом Дани появилась.

Поднимает на нее глаза. И да, я - мужик, да, в моей памяти свежо и живо, как Мир поступил с нами, но я только сейчас вдруг догоняю, из-за чего он так поступил! Он просто безумно ее любил. Любит. И он подтверждает мои догадки:

- Я любил тебя с самой первой встречи. А потом, когда ты выбрала Трофимова, я завидовал до боли, до помутнения рассудка. Я ненавидел его, и тебя... И любил, и обожал, и ненавидел. Это такой бешеный коктейль из чувств, что не знаю, как с ума не сошел... Ну, в каком-то смысле, похоже, все-таки сошел... А дальше, Дани, помутнение какое-то нашло. Пришел к вам. Снял на телефон в том же ракурсе кухонный стол, там как раз лампа желтая на столе была. Вырезал кусочек, вставил в первое видео. В папочку сложил, подстроил так, чтобы ты посмотрела. Я на этих камерах помешался просто... На тебе, Дани, помешался. Вся твоя квартира ими утыкана была.

Вижу, как Дани меняется в лице, как сводятся к переносице ее брови, как зло сверкают глаза. Не знала о камерах.

- Ты еще про камасутру свою расскажи ей! - вставляю свои пять копеек.

- Да. Рисовал тебя обнаженной. Любовался тобой. Жил тобой. Ты казалась мне совершенством, самым прекрасным, что когда-либо создавала природа, что когда-либо существовало в мире. А еще сообщения писал с номера Гордея тебе... Врал, что он якобы тебя никогда не любил...

- И рисовал, как занимается сексом с тобой.