Читать книгу - "Под кожей - Мария Летова"

К сожалению, этот эффект нельзя растянуть даже на день, не говоря уже о девяти месяцах.

Мужчина, который вытряхивает меня из кожи, — со мной, едва только в голове проясняется.

Я сдаю Сабину няне перед танцами, а сама отправляюсь в офис к дизайнеру, чтобы выбрать цвет новой краски для стен в «Елках». Забрав с собой палетки с вариантами, раскладываю их на столе в своей кофейне полчаса спустя.

Я не готова к колоссальным переменам, возможно, это однажды угробит мой бизнес, но, запрятавшись в глубоком кресле у окна, я обвожу взглядом знакомую, когда-то собранную с особым пристрастием обстановку и не хочу никаких кричащих перемен, их, кажется, с меня и так хватит.

Иметь возможность время от времени укутаться во что-то привычное — чертова психотерапия.

Адам появляется в «Елках» без приглашения.

Кажется, приглашения в мою кофейню ждет только один-единственный человек, и за все время… за все это чертово время… он ни разу не нарушил запрет…

Я смотрю на палетки, пока Мухтаров занимает стул напротив.

Из того, что я успела увидеть, заключаю: скандальный разрыв отношений с моей сестрой не оставил на нем каких-то видимых следов, только из глаз испарилась привычная лень и легкость. Замечаю это, когда все же смотрю в его лицо.

Его голубые глаза серьезны, что отлично сочетается с белой строгой рубашкой, в которую мой бывший зять одет. На нем нет пальто, только пиджак. Минуту назад я наблюдала его парковку за окном, поэтому предполагаю, что он позволил себе разгуливать без верхней одежды, потому что оставил ее в машине.

Адам изучает мое лишенное косметики лицо, положив на стол локти.

— Я заезжал вчера, — сообщает Мухтаров. — Мне сказали, ты бываешь тут после обеда.

— Как видишь.

Он принимает мои слова долгим вдохом. Прежде чем заговорить, ерошит волосы и спрашивает:

— Теперь ты ненавидишь меня вдвойне?

— Нет… — отзываюсь я. — Если честно, я считаю, что это лучшее из всего, что ты мог для Киры сделать.

— Что именно я, по-твоему, сделал?

— Не стал тратить ее время.

— Это сложнее, чем кажется. Это было непростое решение. Но мы с ней… слишком разные.

— Ты попросил ее стать твоей женой.

— Просто не мог попросить об этом тебя.

— Адам… — обрубаю предостерегающе.

Его слова задевают слишком много углов. Слишком много узлов и нитей! Прошлое, будущее, настоящее, но одно всегда останется неизменным — он, как и моя сестра, сам не понимает, что несет!

В ответ на мой предупреждающий взгляд Адам не прячет своего.

— Не вижу смысла молчать, — говорит он. — Уж точно не вот так, тет-а-тет.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Все, что ты знаешь, — это ширма! Я… Ты меня не знаешь, — отрезаю я, отворачиваясь к окну.

— Знакомое чувство, — посмеивается он. — Примерно то же самое мне хочется сказать каждому второму человеку в своей жизни. Но тебе — никогда.

— Перестань.

— Я опять опоздал, да? — бросает он. — До чего же, блядь, невезучий.

Посмотрев на него, я достаю слова из своей души:

— Мне не нужно, чтобы с меня сдували пыль, как с… фарфоровой статуэтки. Я не статуэтка, понятно? Моего эгоизма вполне хватит на то, чтобы стереть все твои чувства в порошок, потому что единственная маска, которую я совершенно точно больше никогда на себя не надену, — это быть хоть для кого-то удобной!

Возможно, это именно то, что я продемонстрировала Алиеву с самой первой нашей встречи. Сама того не понимая…

Мухтаров смотрит на меня, чуть выгнув брови, и то, что мне удалось выбить из него это удивление, приносит удовлетворение.

И я оставляю за кадром тот факт, что потушить подобные вспышки моего дерьмового настроения можно всего одним настойчивым нецивилизованным поцелуем, но на это способен только один человек!

— Не могу сказать, что ты открыла мне глаза… — бормочет Адам.

— Уходи, — прошу я его, не трудясь спрятать раздражение.

Я сгребаю палетки в сумку, поняв, что ни один цвет мне не нравится.

Мухтаров встает со стула резко и так же резко ведет ладонью по волосам.

— Я уезжаю. Надолго. На год примерно…

— Счастливого пути.

— Карина…

Вскинув глаза, вижу недовольную мину на его лице.

— Я надеюсь, мы останемся друзьями. Несмотря ни на что.

— Можешь считать, что мы дальние родственники, если тебя это устроит.

— Не устроит. Но выбора у меня нет, так?

— Совершенно верно.

Он посылает мне долгий, приправленный грустью взгляд, после чего уходит.

Через окно я вскользь слежу за тем, как его машина разворачивается со свистом шин. Подняв снежные брызги, Мухтаров покидает парковку «Елок», а я бросаю сумку на кресло, встав с него так резко, что слегка закружилась голова.

Ильдар косится на меня с легкой опаской, пока я приближаюсь к стойке.

— Мне нужно упаковать десерт с доставкой, — говорю ему. — Записку я сама подпишу…

Глава 61

Ильдар помогает мне упаковывать в коробки разные декоративные мелочи, рассредоточенные по «Елкам», когда Алиев заходит в кофейню.

Мое сердце не на месте с тех пор, как я отправила ему свою посылку. Он получил ее вчера, и, поскольку я не была уверена, что на нее хоть как-то отреагируют, извела себя ожиданием.

Я написала, что нам нужно поговорить, и пригласила его в «Елки», сообщив, что меня можно найти здесь сегодня и завтра с пяти до семи вечера.

Ждать вот так, словно играть в рулетку, — это мой выбор! И это вовсе не проверка на прочность собственных нервов, это чертов выбор, который я ему даю.

Пока он осматривается по сторонам, словно впервые видит стены и все небольшое пространство «Елок», я убираю в коробку тяжелый подсвечник.

По большому счету Алиев и правда здесь впервые, если не считать того единственного раза, когда я выставила его отсюда.

Тот маленький секрет, который каждое утро отправляет меня обниматься с унитазом, провел жирную разделительную черту между той нашей встречей и этой. Между всем, что определяло мою жизнь тогда и что определяет сейчас. Новая жизнь. Во мне. Сейчас! Мой маленький секрет, с которым я срастаюсь в единое целое намертво с каждой новой минутой своей жизни. Я купаюсь в своих эмоциях и когда тихо плачу в подушку — это не от злости, обид или прочего дерьма, а от радости. Моего личного счастья.

Денис дергает за молнию на своем пуховике, отыскав меня глазами возле маленькой стремянки у стеллажа, который мы с Ильдаром разбираем.

Парень