Читать книгу - "Малыш по контракту - Айрин Лакс"

А если так, то можно вернуться в родной дом и заняться действительно важным.

Машина делает рывок в нужном, теперь уже реально в нужном направлении, но по ребрам изнутри так противно скребет, что хоть вой.

Пересиливаю это ощущение. Передавливаю ненужное, и отпускает.

Отпускает с каждым прокатанным километром.

Делаю еще несколько кругов вокруг частного сектора, чтобы наверняка, огибаю нашу резиденцию по последнему кругу и только потом закатываюсь во двор, полный спокойствия и уверенности в себе.

Пауза только на пользу.

От долгов Лиличку избавил. Жильем обеспечил.

Денег, опять же, оставил.

Ниточку для связи – тоже.

Понадобится что-то, даст о себе знать, как и все прочие телки.

– Томаааа! – раскатываю по холлу.

Знаю, что мелкая лисица не спит. После такого аттракциона точно не спит. Есть у меня к ней слабость. Она, мелкая, маме труднее всех далась, родилась сильно недоношенной. До сих пор помню, как взял ее первый раз на руки и забыл, что такое дышать: до того крохотной она была, как варежка.

Мы с ней носились, как с чудом. Проблем у нее со здоровьем хватает: аллергия, простужается быстро, на сердце нагрузкой дает, оно у нее слабенькое. Наверное, поэтому к ней бережнее, чем к той же Ксюхе… Поэтому спускаю Томке с рук многое? Сеструха же… Мелкая бесячая колючка под хвостом, но такая любимая.

Слышу частый звук. Как правило, на зов Томка всегда подбегает к коридору, а оттуда уже выдает вальяжную походку. Так и сейчас, добежав до угла, оттуда сестра курсирует уже иначе, держится отстраненно, но глаза опухшие, красные и мокрые совсем. До сих пор ревет, что ли?

– Сюда иди! – показываю пальцем в метре от себя.

– А сам подняться не можешь?

– Сюда. Иди. В корзину телефоны сложила?

– Да! – выдыхает обиженно, смотрит куда-то в сторону. – Планшеты и все прочее – тоже. Только ноутбук оставила. Мне вообще-то надо тему для курсовой выбрать.

– В библиотеке выберешь. Спускай добро.

– Рат, ноут мне для учебы нужен.

– Спускай все сюда. Вместе со своей дырявой головой. Посмотришь, что натворила.

– Я…

– У тебя две минуты, Тамара.

Она знает, что, когда я зову ее полным именем, значит, медлить не стоит, уносится со следами легкой паники на лице. Через минуту лисица толкает к лестнице корзину. Как она и сказала, ноут покоится сверху всего барахла, обклеенный всякой дребеденью. Даже изображение обезьяны есть…

Вспоминаю слова Серого, мол, Томка обезьян любит. Никогда внимания не обращал. У нее мягких игрушек – вагон. У нее, в принципе, всего всегда хватало.

– Спускать? Она тяжелая!

– Спускай! Не надломишься.

Пока Томка ходила за своими устройствами, выпинываю свою спортивную сумку.

– Сюда сгружай. Все. Без моего ведома тронешь – выпорю!

– Ты… Ты обалдел! Ты…

– Сюда смотри, дура!

Показываю сестре фото раздолбленной в хлам машины Серого.

Корзина выскальзывает из рук Тамары. Подхватываю ее в последний миг.

– Сергей в аварию попал, что ли?

Голос сестры начинает дрожать. Она спрашивает о друге с искренним беспокойством, уже без маски обиды.

– Попал.

– Поехали в больницу! – хватает меня за запястье. – Я быстро переоденусь. За секунду! Только без меня не уезжай!

– Не зачем куда ехать!

– Он… что… Что…

Никогда прежде не видел, чтобы слезы так быстро набухали и бежали по лицу сестренки. Это не просто капризные похныкивания, это водопад и совсем без слов. Без криков. Просто потеки слез по лицу.

– Авария стоит перед тобой! – обрываю, пока сестра не накрутила себя. – Я тачку Серого разбил. По роже тоже перепало. Его лицо, как эта тачка. Поняла?

– Ты… То есть… Он не разбился?!

Тамара даже не скрывает бурного облегчения в голосе.

Сестра быстро-быстро вытирает слезы рукавом пижамы, совсем без кокетства, шмыгает.

– Ты разбил машину Сергея? И побил еще?!

– Сама как думаешь? Он же тебя обидел. Так?

Сестра тушуется, в другой раз она бы точно выпалила кучу всего, наговорила колкостей и обвинила Серого во всех семи смертных грехах, но сейчас внезапно выдавливает скромно:

– Немножко. Зачем ты с ним так?!

– Ах, зачем? Вот теперь смотри и думай, блять, вот этим местом о словах и поступках, прежде чем будоражить! – стучу по ее голове. – Поняла?

– Я не просила тебя его бить. Я просто хотела…

– Пошла вон. Серый перед тобой извинится. Ты примешь цветы и игрушку, как положено, и отправишь открыткой сердечное спасибо. Усекла?

– А почему открыткой?

– Потому что я так решил. Запретил. Все запретил!

– Все-все? Но он же твой друг, часто в доме бывает. Я так ему скажу спасибо. Сама. Без открыток.

– Никаких сама. Два километра – твой поводок.

– От кого? То есть… от чего?

– От всего. Твой бзик стоил мне дружбы. Все.

– Это несправедливо. Несправедливо! Ты злишься не на меня, Ратмир! Почему ты злишься не на меня, а сорвался на мне?

– Я сорвался не на тебе. О чем уже сильно жалею. Больше ни слова. Ни слова, Тамара!

Сестра вновь начинает всхлипывать, только уже с другой тональностью. Она большая мастерица выводить слезные трели, целые серенады. Сейчас плачет с какой-то искренней досадой и глубокой обидой…

Пусть плачет, думаю неожиданно яростно. Ей полезно плакать не просто так, а по делу.

Первым делом основательно прячу спортивную сумку, запоминаю, как она выглядит. Есть хоть что-то изменится, хоть одна складочка будет