Читать книгу - "Обманутая - Рина Дейн"

Даже забыла, каково это – когда тебя обнимали. С Иваном все было иначе. Даша даже не могла вспомнить, когда в последний раз так сидела с Максимовым в его квартире. В тишине. Без телефона. Без посторонних.

– А чего хочешь ты, Дашуль? – услышала она его шепот, подняла взгляд и увидела, что Антон прикрыл глаза и откинулся на спинку кухонного диванчика. Рукой он медленно поглаживал Дашу по плечу, пальцами играл с волосами.

Даша никогда не слышала, чтобы Максимов задавал ей этот простой вопрос. Она слышала от него только то, что ей нужно сделать массу дел – подготовить танец, разогреть ужин, приготовиться к мероприятию в ресторане или выбросить тот ужасный свитер. Но никогда Иван не спрашивал Дашу, чего она хотела. А она хотела отдохнуть. В том самом ужасном желтом свитере с большим голубым облаком на груди. И сейчас, когда Флеер услышала этот вопрос от Тоши, лучшего друга, то не смогла ответить. Язык не повернулся.

Их прогулка, на которую она согласилась, чтобы снять ту видеозапись, прошла так хорошо, что Даша не верила в ее существование. Они просто гуляли, пили кофе из бумажных стаканчиков, ловили ртом снежинки и дурачились в центральном парке города, рисовали ангелов на мягком и пушистом снегу, грелись друг о друга. Тоша не решился поцеловать Дашу, которая понравилась ему еще на той линейке в первом классе. И Даша за это была ему благодарна. Она хотела отдохнуть от отношений, устроить себе перерыв. И благодарна за то, что Антон ее понимал.

Закрыв глаза, Даша с легкой улыбкой на губах вдохнула легкий аромат свежего яблока с корицей. От Тоши всегда пахло так, сколько она его помнила. Древесный и пряный аромат раскрывался особенно чувственно в холодное время года, но даже тут, в теплой кухне, Даша была готова вдыхать этот запах без конца. Он не надоедал и не душил ее, от него не становилось дурно, не хотелось открыть окно и проветрить комнату. Это Максимов страдал тем, что выливал на себя полную склянку парфюма зараз, а Тоша делал все осторожно и со вкусом.

Флеер закрыла глаза и медленно начала засыпать, а Тоша не возражал. Понимал, как Даше сейчас приходилось нелегко. Видел, как она мучилась от недосыпа, но не жаловалась. Не в ее правилах. Вот и сидел он в кромешной темноте кухни семьи Чеховых, прижимая к себе Дашу. Валерия Владимировна снова спала в комнате дочери, обнимая ее подушку. Молодые люди ей не мешали. С ними ей было даже спокойнее.

Валерия Владимировна жила лишь для того, чтобы дождаться весны. Слова гадалки никак не выходили из ее головы.

Тридцать шестая глава

Эрик вернулся в комнату утром, когда собирался на работу. К этому времени Олеся сама проснулась и сидела на кровати, молча рассматривала фотографии. Когда в комнату вошел Эрик, она даже не посмотрела на него. Это удручало Эрика, заставляло злиться.

Одевшись, он тихо выругался и подошел ближе к постели. Олеся снова не пошевелилась.

– Ты успокоилась? – спросил Эрик, присев на край кровати. Достаточно далеко, чтобы между ним и Олесей оставалось расстояние. Холодное и колючее. – Прости меня, Олесь. Я не хотел кричать на тебя. Просто… мне больно видеть тебя такой. Очень больно. Я люблю тебя. Пусть ты этого и не помнишь.

Олеся молча подняла голову, одарила Эрика взглядом и отвернулась. Тот лишь вздохнул и ушел на работу, не попрощавшись. На всякий случай Эрик попросил Остроухову писать и звонить ему в любой ситуации. Людочка написала ему сообщение, когда его Олеся пришла на работу, что она делала и что ела. Эрик Алмазов знал об Олесе все.

Хоть его звали и не Эриком, но к этому имени он привык и откликался лишь на него. О своем прежнем имени, которым наградили его горе-родители, Эрик предпочел не вспоминать. Того человека больше нет. Он умер. И есть Эрик. И он не один – у него есть Олеся.

Следующие несколько дней прошли для Эрика как в тумане. Олеся все еще не подпускала его близко к себе, избегала. За все время Эрик мог посчитать, сколько раз она сказала ему хоть слово. Три. Олеся разговаривала с ним за последние пару дней три раза – нет, нет, нет. Одно слово, повторенное в разные дни и по одному разу.

Ты будешь ужинать? Нет.

Выйдем прогуляемся? Нет.

Олеся, поговори со мной. Нет.

Эрик злился. Вымещал всю злость на посуде. Бил ее и выбрасывал в мусор, пока Олеся была на работе. Вымещал на случайном прохожем, который нагрубил ему в толпе. Эрик проследил за ним и хорошенько приложил в подворотне. Но «Скорую» Эрик вызвал незнакомцу сам, да и первую помощь оказал.

«Заботливый ублюдок!» – подумал он про себя, когда со сбитыми костяшками возвращался домой.

В глубине души что-то подсказывало Олесе, что Эрик не напрасно волнуется. Может, в том городе случилось что-то страшное, и он лишь не хотел, чтобы Олеся все вспомнила из-за той ситуации? Но даже если это было и так, то он не имел права умалчивать об этом. Олеся имела право знать все о том, как жила все то время, пока не упала.

Еще через несколько дней Олеся начала разговаривать с Эриком немного больше. Разрешила спать рядом с собой в кровати, но не обнимать и не касаться ее. Он был против этого, но старался не нарушать собственных обещаний.

Олеся каждую свободную минуту на работе проводила в интернете. Пыталась найти еще хоть какую-то фотографию мест из воспоминаний, но ничего не попадалось. Она перелистывала одну страницу за другой, закрывала вкладки. Судорожно пыталась отыскать хоть толику информации, пока ее не заметила Остроухова. Людочка исправно передавала все новости об Олесе Эрику. Даже несущественные.

Нужное фото попалось случайно. В старом выпуске городской газеты Олеся увидела девушку, очень похожую на себя. Небольшое фото было в углу страницы. Среди десятка девичьих лиц Олеся увидела себя в первом ряду с двумя косичками на голове и в ярком костюме, в руках держала небольшой букет. Быстро среагировав, Олеся распечатала фотографию. Услышала шаги и мгновенно начала все выключать, сложила лист бумаги с фото и спрятала в кармане.

Весь рабочий день Олеся провела как на иголках. Лист, лежавший в кармане, будто был горячим и обжигал кожу через одежду. Олесе не терпелось поскорее добраться до дома и поговорить с Эриком.

Вернувшись домой раньше Эрика, Олеся переоделась и села на кровать с ногами. Сцена, на которой стояла