Читать книгу - "Ах, Париж! - Барбара Картленд"

— Я пробыла в Париже уже два года, когда познакомилась с герцогом, — продолжала она. — Он, как и все другие мужчины, которых я встречала, упал к моим ногам и провозгласил, что я самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел. Но герцог был не таким, как все остальные, он был настоящим ценителем красоты. Красота была для него всем — его хобби, его жизнью и его единственной любовью.

Герцогиня замолчала на секунду, а затем тихо рассмеялась.

— Все были с самого начала уверены, что я его любовница, — сказала она. — Как же они все заблуждались! Герцогу нужно было лишь одно — смотреть на меня.

Она взглянула на Гардению.

— Я ни на секунду не сомневаюсь, что никто в это не поверит, но это правда, — улыбнулась она. — Самый большой восторг в жизни он испытывал, когда я позировала перед ним обнаженная на фоне каких-нибудь ослепительных восточных шелков или на специальном возвышении, которое он соорудил в нашей огромной гостиной.

— А вы ничего не имели против того, чтобы позировать ему в таком виде? — спросила Гардения.

Герцогиня улыбнулась:

— Если говорить правду, я сама была влюблена в свою красоту. Восхищение всегда ударяет в голову, а кроме того, что касалось герцога, это доставляло ему огромное удовольствие, а он столько для меня делал.

— Значит… он никогда не был вашим мужем по-настоящему? — попыталась понять Гардения.

— Он дал мне свое имя, свое богатство и свое поклонение, — ответила герцогиня, — а мне ничего больше и не требовалось. Я полагаю, все эти годы я была тем, что называется «холодная женщина». Я хотела, чтобы мужчины восхищались мною, но я не хотела, чтобы они до меня дотрагивались, хотя все они только это и пытались сделать. И хотя никто этому не поверит, я была верна своему мужу.

Она еще глотнула бренди и продолжала:

— Конечно, женщины меня ненавидели. За мной же ухаживали не только одинокие мужчины, но и мужья, любовники и сыновья. Женщины не могли меня выносить и лишь ждали случая отомстить. И их час настал!

— Что же произошло? — поинтересовалась Гардения.

— Герцог умер, — ответила герцогиня, — и я поняла, насколько я одинока, не потому, что овдовела, а потому, что начала стареть. О, Гардения, нет ничего ужаснее, чем построить всю свою жизнь вокруг своей внешности, а затем обнаружить, что красота начинает увядать и, что бы ты ни делала, ничто не может остановить этот процесс.

— Но вы все еще очень красивы! — горячо воскликнула Гардения, желая утешить ее.

Герцогиня лишь покачала головой.

— Я никогда не была особенно умной, — сказала она, — но в то же время я не совсем глупа. Я видела, как моя фигура тяжелеет, как мое лицо становится старым и морщинистым; и я начала пить, чтобы забыться, а это только ухудшало дело.

— О, тетя Лили, мне так жаль! — вскричала Гардения.

— Теперь все эти женщины смогли осуществить свою месть, — продолжала герцогиня, как бы не слыша ее. — Они изгнали меня из общества. Когда я была на гребне славы, я не желала иметь с ними дела, а теперь, когда я перестала привлекать внимание мужчин, они не захотели принять меня в свой круг. И тогда я стала устраивать вечеринки. Сначала я делала это потому, что мне нравилось играть в азартные игры; мне доставляло удовольствие приглашать своих старых друзей поиграть два-три раза в неделю. Они тоже были азартны, и со временем к ним стала присоединяться молодежь. Все было очень тихо и прилично, пока я не повстречалась с бароном.

Голос герцогини внезапно стал более глубоким, и Гардении показалось, что в глазах ее неожиданно вспыхнул огонь, а пьяное, усталое лицо преобразилось.

— В один прекрасный вечер я встретила его у «Максима», — сказала герцогиня, — и в тот момент, когда я увидела его и он впервые заговорил со мной, я поняла, что это тот самый мужчина, которого я искала всю свою жизнь.

— Вы полюбили его! — недоверчиво воскликнула Гардения.

— Я полюбила его, — повторила герцогиня, и голос ее неожиданно смягчился. — Генрих был тем мужчиной, о котором я всегда мечтала. Он не боготворил меня, он не имел желания сидеть и любоваться мной. Он был настоящим мужчиной, властным, волевым, способным добиться всего, чего он хочет; с ним я чувствовала, что ничто не имеет значения, кроме того, что он мужчина, а я женщина.

— Но, тетя Лили… — начала было Гардения, однако поняла, что герцогиня не слушает ее, а продолжает говорить с восторженными интонациями в голосе:

— Я была счастлива. Я не могу сказать тебе, как я была счастлива. Лишь тогда я поняла, что прежде не знала, что такое любовь. Я всегда презирала мужчин, которые восхищались мною и поднимали такой шум вокруг моей красоты. В глубине души я считала их всех ничтожествами, и лишь теперь я встретила настоящего мужчину — грубого и временами жестокого, но мужчину. — Герцогиня закрыла глаза, словно переживая те счастливые мгновения.

— Он был вашим любовником, — прошептала Гардения, — но он же женат.

— Да, он женат, — резко сказала герцогиня, — но разве это имело значение? Я была нужна ему, а он был нужен мне. Когда-нибудь, Гардения, ты узнаешь, что значит не только быть любимой, но и дарить свою любовь, а для женщин это самое главное.

— Но если вы были так счастливы, — спросила Гардения, — то к чему все эти вечеринки? Весь этот шум и толпы людей, постоянно толкущихся в доме?

Герцогиня улыбнулась почти с материнской нежностью.

— Генрих любил эти вечеринки. Он полагал, что Париж — город веселья, что должно быть много шума, азартных игр, море шампанского и множество красивых женщин. Он мечтал об этом, и я дала ему то, что он хотел. Это было так просто. Всегда найдутся люди, желающие поучаствовать в вечеринке, независимо от того, кто ее устраивает, всегда найдутся мужчины, обожающие азартные игры, и молодежь, любящая пошуметь.

— Так вот почему вы устраивали эти вечера! — задумчиво проговорила Гардения. — Я не понимала, мне казалось, что это как-то не в вашем стиле.

— Я люблю играть, я всегда это любила, — ответила герцогиня. — Игра возбуждает меня. Если я начинаю играть, меня невозможно оторвать от карточного стола. И Генрих такой же!

— Возможно, ему это было удобно, — с горечью в голосе сказала Гардения, — это позволяло приглашать в ваш дом людей типа Пьера Гозлена.

Она тут же пожалела, что сказала это. Выражение лица герцогини изменилось, она внезапно осунулась.

— До Пьера Гозлена были и другие, — призналась она. — Я знала, что барон использует меня, но мне было все равно. Понимаешь, Гардения, мне было все равно. Я рада была дать ему то, что он хотел. Я не француженка, я англичанка, и это оправдывало меня в собственных глазах.

— Если немцы нападут на Францию, они нападут и на нас, — сказала Гардения. — У нас же есть соответствующие соглашения.

— Немцы ни на кого не собираются нападать, — убежденно ответила герцогиня. — Барон так сказал мне. Они хотят лишь мира. Кайзер заботится лишь о неприкосновенности своих границ, и ему нужен большой флот, способный сравниться с нашим. Почему Британия, которая является всего лишь небольшим островом, имеет больше кораблей, чем Германия, которая дважды превосходит ее по территории?