Читать книгу - "Королева Виктория - Виктория Холт"

Мне было хорошо известно, что он страстно желал моего брака с Альбертом. Он любил Альберта также как и меня. Брак со мной был бы очень выгоден для Альберта. Ведь он был только младшим сыном немецкого герцога. А для меня? Дядя Леопольд считал, что Альберт такой умный и хороший и что он смог бы стать мне помощником. Он заботился о нашем общем благополучии.

Но я была не уверена. Я очень повзрослела с тех пор, как впервые увидела Альберта и увлеклась им. К тому же дядя Леопольд так много говорил о его добродетелях, что, когда я его увидела, он предстал передо мной в ореоле красоты и добра. Я была молода и впечатлительна… быть может, я такой и осталась… но под мудрым руководством лорда Мельбурна я повзрослела.

Штокмар покинул нас, потому что дядя Леопольд хотел, чтобы он посвятил все свое внимание Альберту. Он ясно сознавал, что Штокмар мало чем может на меня воздействовать, так как я целиком предалась лорду Мельбурну и слушала только его советы.

Я решила откровенно написать дяде Леопольду и объяснить ему, что вполне довольна существующим положением вещей и что Эрнсту и Альберту не стоило приезжать в Англию… пока. Ведь об Альберте я не могла сказать ничего определенного, до тех пор пока не увижусь с ним опять, но я не желала, чтобы на эту встречу возлагались какие-нибудь надежды. Поскольку у меня не было необходимости принимать какое-либо решение… по крайней мере в ближайшие два или три года.

Отослав письмо, я почувствовала облегчение. Оно должно было прояснить дяде Леопольду мое настроение.

Я закружилась в вихре развлечений по поводу визита еще одного дяди. Это был брат мамы дядя Фердинанд с сыновьями Августом и Леопольдом и дочерью Виктуар. С ними приехал еще один кузен, Александр Менсдорф-Пуйи, сын маминой сестры принцессы Софии и французского аристократа. Александр был обворожителен, у него были такие изысканные манеры, и он был более сдержан, чем другие кузены. В Александре было что-то романтическое. Он относился ко мне с каким-то благоговейным страхом, и, хотя я и уверяла его, что это лишнее, мне это нравилось. Я сказала лорду Мельбурну, что это свидетельствовало о скромности, которая ему вполне пристала.

— Он не настоящий немец, — сказал лорд Эм. — Поэтому в нем нет тевтонской заносчивости.

— Лорд Эм, — сказала я, — мне кажется, вы не любите немцев.

— Было бы ошибкой делать обобщения, — сказал он небрежно, — могут быть и очень милые немцы… но среди них меньше приятных людей, чем среди других народов.

— Например, в Англии, — сказала я с иронией, — джентльмены вроде сэра Джона Конроя или сэра Роберта Пиля.

— Вы порочите почтенного джентльмена, упоминая о нем вместе с этим…

— Пресмыкающимся, — закончила я. — Но вы должны признать, что он хотя бы не немец.

Как всегда, такие визиты слишком быстро подходили к концу. Я поехала в Вулвич проводить их и даже поднялась на борт корабля, на котором им предстояло отплыть. Было множество вздохов, и сожалений, и обещаний встретиться вновь. Я стояла, махая рукой, пока корабль не отплыл, оркестр играл «Боже, храни королеву». На следующее утро я заметила, как просветлело лицо лорда Мельбурна, и сказала:

— Мне кажется, вы рады, что кузены уехали. Они мне не понравились.

Я была довольна, так как думала, что они не понравились ему потому, что отвлекали мое внимание от него и также и потому, что, видя, как они бегают, прыгают и танцуют, он чувствовал себя усталым стариком.

— Дети должны играть, — сказал он.

— Так они показались вам детьми?

— Они не по годам молоды.

— А мне нравится эта возня. Он печально улыбнулся, и я сказала вдруг:

— Лорд Мельбурн, я хочу иметь ваш портрет. Я повешу его в гостиной, и тогда я буду видеть вас всегда, даже когда вас там нет.

Он был глубоко тронут и со слезами на глазах сказал, что позирование не принадлежит к числу его любимых занятий, но он вытерпит, если я того желаю.

— Это будет не так трудно, — сказала я, — я стану наблюдать за работой.

— Это будет важным стимулом.

— Я полагаю, и Дэши тоже придет. Вы знаете, как он вас любит.

— Значит, я буду в самом лучшем обществе.

Не откладывая дела в долгий ящик, я поручила сэру Уильяму Чарльзу Россу написать портрет и сделать это во дворце.

Позирование доставило мне больше удовольствия, чем лорду Мельбурну. Я чувствовала в нем беспокойство. Я сидела с Дэши, и мы с интересом наблюдали.

Когда портрет был закончен, я была не совсем довольна. Сходство было, но лорд Мельбурн на самом деле выглядел гораздо красивее. Когда я сказала ему, он заметил:

— Россу нравится изображать свои модели хуже, чем они есть на самом деле. Его это забавляет.

— А меня нет, — сказала я. — Мне нравится видеть людей такими, какие они есть.

— Художник скажет вам, что он видит все иными глазами.

— Если художник не видит того, что есть на самом деле, ему надо полечить глаза.

— Логика вашего величества, как всегда, безупречна.

Портрет повесили, и, если полного сходства и не было, я знала, что мне будет приятно видеть его… всегда.

Вероятно, мое письмо встревожило дядю Леопольда, потому что он известил меня, что собирается посетить меня с непродолжительным визитом. Когда он написал «непродолжительным», он имел в виду очень краткий визит. Он намеревался встретиться со мной в Брайтоне на несколько часов, поговорить и тут же вернуться обратно.

Сама идея поездки в Брайтон была мне не по вкусу. И несколько часов мне тоже внушали недоверие. Я опасалась, что меня вовлекут в какое-то соглашение, которого я не желала. Если бы мне пришлось принимать какое-нибудь решение, то я хотела бы предварительно обсудить его с лордом Мельбурном.

Я ответила, что не смогу приехать в Брайтон из-за многочисленных неотложных дел в Лондоне. Он знал, какой я пережила тяжелый период, и был осведомлен обо всем происходящем в Англии. Пусть это будет визит по всем правилам. Пусть он приедет в Виндзор. Я буду очень рада принять его там. Я думаю, что он был немного разочарован, так как в прошлом я всегда и во всем соглашалась с ним.

Однако, я полагаю, он был так обеспокоен тем, что я написала о нас с Альбертом, что он согласился прибыть в Виндзор. Когда они с тетей Луизой вскоре приехали, я бросилась в его объятия.

— Все то же мое милое дитя, — сказал он.

— Мне двадцать лет, дядя Леопольд.

— Да… да… повзрослевшее дитя.

Тетя Луиза постарела и уже не походила на ту беспечную молодую женщину, какой она была сразу после замужества.

Я провела с дядей лишь несколько дней. И почти все это время мы беседовали. И главной темой его разговоров был Альберт. По его словам, его удивило мое отношение к замужеству. Я ответила, что мое отношение было совершенно нормальным.