Читать книгу - "Драконова воля. Книга вторая - Агата Грин"

произнесла я медленно. — Я любила его еще до рождения, я ждала его. Он родился в тюрьме, в крови и в огне, пятимесячным, и никто не сказал мне, что это норма. Я тогда решила, что он мертв… что со мной стало, невозможно описать. Я бы умерла там, в той тюрьме, прямо на полу, но мне сказали, что он здоров и такие роды — норма. И Тео стал для меня не просто ребенком, а чудом, даром.

— Как и для любой другой любящей матери, — вставила фрейса Клара.

— Но я не такая, как другие матери. Я опасна для него.

— С чего вы взяли?

— Не вы ли беспрестанно талдычите, какая я ужасная мать и жена?

— Ладно, — невозмутимо проговорила фрейса Клара. — Представим, я не пришла вовремя, и вы умерли. Теодор Гелл останется единственным продолжателем линии силы Геллов и будет воспитываться Марианом и Геммой Сизерами. Они, конечно же, будут хорошо о нем заботиться и даже, возможно, любить… но у них самих скоро родится ребенок. Если это будет мальчик, то в Тоглуане будут расти ровесники-плады, и с самого раннего детства они будут конкурировать. Кому из них, как думаете, Мариан Сизер захочет передать владение, когда придет время? Вашему сыну или своему? К тому времени неизвестно что будет с империй, и слово императора забудется. И получится, что вы оставили своего сына злейшим врагам. Они ведь враги вам, не так ли?

— Я думала над этим. Тео будут окружать не только Сизеры, но и Мео и друзья Брадо. Они не позволят обидеть его.

— Друзья Брадо! — фыркнула фрейса. — Что-то не сильно помогли вам эти самые друзья! Они ничего не значат в масштабах империи, а про Мео и говорить нечего, они лишь мелкопоместные плады. Вашему сыну придется бороться за власть в одиночку, жить одному среди врагов.

— Сизеры не враги ему. Они враги мне.

— Заблуждаетесь, ох, заблуждаетесь! Все будет проще, если у Сизеров родится девочка. Тогда они не будут переживать, что Теодор станет владетелем, и получат власть через свою дочь, которую выдадут за него замуж. И это вас устраивает? Такого будущего вы хотите для своего сына?

— Прекратите нагнетать, — выговорила я, наскребя остатки сил. — Вы отлично знаете, что мне никогда не позволят воспитывать Тео. Мой сын настолько ценен, что мне его не видать. Я не вынесу, если он станет инструментом в борьбе со мной, не хочу, чтобы ему говорили обо мне гадости, оправдывая то, что меня нет рядом. Я не хочу, чтобы его коснулась эта грязь.

— Тогда чего вы хотите? Думаете, Теодору будет лучше, если его мать умрет, да еще и после того, как его отца убили чистокровники? Так вы решили поправить положение? Интересный способ обелить репутацию! Вы умом повредились, что ли? — приглядевшись ко мне, спросила фрейса. Выглядев что-то, она склонилась ко мне и, взяв за подбородок, принюхалась. — Что вы пили?

— Не знаю, — едва шевеля губами, ответила я. — Дали что-то в храме.

— И вы даже не поинтересовались что? А если бы это был яд?

— Было бы славно...

Фрейса отпустила меня, а потом размахнулась и влепила пощечину. Моя голова мотнулась в сторону.

— Приди в себя! — потребовала Клара и взялась за мои плечи.

Я никак не отреагировала. Я ничего не чувствовала.

— Что они дали тебе? Что сказали?

Мне пришлось напрячь память. Полумрак… странные напевы шепотом… трудно дышать… хочется дышать! Тошнота подкатила к горлу, перед глазами поплыло; я дернула за халат рукой и просипела:

— Не хватает воздуха… нечем дышать…

Худое лицо фрейсы, склонившейся надо мной, поплыло и пропало в темноте.

Глава 16

Меня разбудили голоса.

— Не пущу!

— Пустите, никуда не денетесь!

— Я сказала — не пущу! Охрану позову! Кричать буду!

— Кричите. Заодно разбудите нашу спящую красавицу.

Я открыла глаза, узнала спальню и снова закрыла глаза. Голоса за дверью стали громче.

— Нельзя! Не смейте! — это Нереза.

— Я фрейса! Пропустите! — а вот это Клара.

— Я не пропущу этого… этого гада!

«Браво, Нереза», — подумала я и приподнялась. Я чувствовала себя как после отравления: желудок пустой и мутит, во рту мерзкий привкус, голова тяжелая и кружится. Но это еще полбеды… У меня жутко, жутко болят руки, особенно правый локоть и пальцы: наличествует и слабая жгучая боль, и тупая ноющая, и пульсирующая. Еще болит спина.

Я огляделась. Спальня убранная, проветренная; шторы задернуты, но не плотно, и в комнату проникает розово-желтый луч света. Ни одной зацепки, чтобы понять, что со мной случилось…

Меж тем Нереза проиграла сражение и в спальню вошли фрейса и Блейн.

— Вон отсюда! — вскричала Нереза, встав перед ними и раскинув руки в стороны.

— Не надо, Нереза, — попросила я.

— Оставьте ее в покое!

Фрейса Клара дала Нерезе пощечину, и когда та застыла — (интересно, почему пощечина всегда повергает в шок?) — взяла ее за пухлую руку и вывела в коридор. Хлопнула дверь.

Блейн подошел к кровати и сел рядом; от него исходила такая мощная жизненная сила, что меня повело в его сторону. Потеряв равновесие, я схватилась рукой за его плечо и зашипела: больно! А потом… потом нечто проснулось и распространилось по телу, и мои пальцы объяло красноватым пламенем Геллов.

Пламя быстро расправилось с повязками и «съело» все порезы на коже, как мелкие, так и глубокие. Ни боли в локте, ни боли в спине я больше не чувствовала — она пропала тоже. Пламя гуляло по моему телу, стирая повреждения, и, закончив, ушло туда, откуда пришло — в глубь, в середину тела. Дурнота подкатила к горлу; я вскочила с кровати и успела подбежать к пустой вазе.

Желудок был пуст, так что мои порывы были холостыми; откашлявшись-отплевавшись, я поднялась, оперлась здоровыми уже руками в стену и какое-то время восстанавливала дыхание.

Блейн тоже поднялся; я повернулась к нему, чтобы знать, что он делает. Плад налил в стакан воды из графина и, достав из кармана платок, подошел ко мне.

Сначала я вытерла платком рот, затем напилась воды.

Мое состояние изменилось кардинально, волшебным образом: никакой больше боли, никакой усталости и дурноты. Зрение и то резче стало. Вот она, сила пламени… Я подошла к прикроватному столику, налила в стакан