Читать книгу - "Тайна императора - Елена Золотарева"

Это его «Мила» больно резануло слух. Видимо, Фарос и правда зол.

— Спасибо твоему ассистенту. Хотя бы он выполняет мои приказы.

— Ну прости, я не подумала! — я подошла к своему мужчине, медленно провела ладонями по рельефным мышцам пресса и груди и прижалась, — ничего же не случилось!

— Потому что тебя перехватила охрана императора.

Я подняла глаза на Фароса. Неужели догадался, что это они сопровождали меня? Император знал, куда я иду, и совершенно точно обеспечил охраной этот сектор. Но Фарос об этом не знал и вполне справедливо выказывал недовольство.

— Надо же, я не видела никого.

— Конечно не видела! — горько усмехнулся он, — их и не должно быть видно.

— Ну ладно, не злись!

Встала на носочки, чтобы поцеловать своего будущего мужа, но он снова отстранился и прищурился.

— Ты просидела здесь полдня. И ничего не ела.

— Ела! — попыталась оправдаться, считая за еду пару литров кофе и его манурских аналогов.

— Принцесса, — Фарос отцепил меня от себя и чуть наклонился, чтобы глаза оказались на одном уровне, — никогда не лги мне!

Я поджала трясущиеся от подступающих слез губы. Так обидно стало! Я что, девочка маленькая, чтобы меня за такое отчитывали?

— Это тебе тоже Ран доложил?

— Сам видел. Здесь всюду камеры, Мила.

— Я работала. Мне было некогда, — старалась как можно суше отвечать ему, чтобы почувствовал, как неприятно, когда с тобой говорят в подобном тоне.

— Именно поэтому я здесь, принцесса.

Фарос потянулся к большому серебристому боксу, стоящему на столе. И, набрав символьный код, открыл его. Кабинет мгновенно наполнился ароматом запеченного мяса и овощей.

— Иди ко мне, моя увлеченная Цера. Буду тебя кормить!

— Кто такая Цера? — Настороженно поинтересовалась я, не сдвигаясь с места.

— Цера – это манурская женщина-ученый, которая изобрела первый летательный аппарат на энергии эфира. Теперь так называют всех, кто посвящает жизнь науке.

Я поджала губы, сдерживая улыбку. Ну с кем не бывает, спутала контроль и заботу.

— Ладно! И правда, есть очень хочется!

Мы разместились на диванчике, приставленном к стене. Я села, забравшись с ногами, а Фарос как обычно величественный и могучий сидел, как и полагается принцу и хранителю.

Я наблюдала, как его красивые пальцы нарезают сочное мясо, накалывают на тонкие шпажки запеченные овощи, пахнущие дымком, отламывают кусочки пышной булки, а желудок нетерпеливо урчал, дожидаясь, когда же все это достанется ему. Поэтому, когда Фарос подносил первые порции обеда ко рту, я жадно хватала их, позабыв обо всяком эротизме и красоте.

— Осторожнее! Откусишь мне пальцы! — смеялся он, вытирая кусочек соуса с моих губ.

— Уверена, они будут вкусные! Как и весь ты!

— Мне начинать бояться?

— Нет! Просто кормить меня чаще!

Мы посмеялись нашему глупому бессмысленному разговору, и я, наконец, начиная чувствовать насыщение, все спокойнее снимала еду с вилки.

— Как Анвар?

— Если бы ты проверяла свой порт, то не задавала таких вопросов.

— Ну не начинай, а? — я окинула взглядом кабинет, пытаясь вспомнить, куда дела свое мобильное устройство, и, найдя его под попой, взяла, чтобы проверить сообщения, — да. Видимо, вы очень соскучились. Десяток звонков и столько же сообщений.

— Пропущенных, заметь, — и снова этот укоряющий взгляд.

Я тут же ответила Анвару, отчитавшись о том, где, с кем и чем занята, на что тут же пришло изображение смешного манурского зверька с сердитой мордочкой.

— Что же так сильно увлекло тебя?

Слава богам, что Фарос собирал полупустые тарелки в бокс, пока я судорожно водила глазами, думая, что же ответить. Сказать правду означало выдать императора, солгать означало солгать. Черт!

— Да так… Устала от этой суеты вокруг, решила хоть немного занять мозги работой.

Фарос недоверчиво взглянул, но ничего не ответил. Только протянул стакан, наполненный жидкостью темно-оранжевого цвета.

— То есть, мы рискуем потерять нашу шера-йю? Так и будешь после свадьбы здесь пропадать?

— Я так и жила раньше. Привыкла, — пожала плечами, вспоминая свою прежнюю жизнь.

— Но сейчас у тебя есть мы.

Я придвинулась к своему мужчине и обняла его лицо ладонями.

— И я очень счастлива!

Я посмотрела в глаза, светящиеся серебром, и потянулась за поцелуем.

Но Фарос снова отстранился.

— Мила, что ты от меня скрываешь?

Он смотрел так пристально, что отведи я глаза, это стало бы моим проигрышем, своеобразным признанием в том, что я действительно лгу. И эти метания начинали изрядно раздражать.

Фарос чуть смягчился во взгляде и поправил мои волосы.

— Малыш, я не хочу, чтобы между нами была недосказанность. К том уже, если у тебя есть какая-то проблема, решить ее обязанность моя и Анва…ра…

Фарос замер на полуслове, когда его взгляд коснулся места слияния меток.

— Ты все-таки решилась.

В его голове не было эмоций, впрочем, я их не чувствовала и через нашу связь. Зато меня обуяло чувством великого облегчения.

— Ты из-за этого нервничаешь?

Я кивнула, и серые глаза, светящиеся серебром, мягко проследили за линией, уходящей к виску. Я прикрыла глаза и мысленно попыталась убедить себя, что, в принципе, он прав. Некоторое смущение по поводу решения, принятого мной единолично, я все же испытывала. Но все опять же упиралось в причины. А вот о них пока говорить не следовало.

— Ни я, ни Анвар не станем упрекать тебя. Это твое решение, твое право.

Он, наконец, обнял меня и прижал так крепко, что все мои душевные терзания исчезли в этой волшебной вибрации, что возникла между нами.

— У нас обязательно будут дети! Много детей! — мои губы касались кожи на его груди, и серебристые узоры все ярче подсвечивали ее изнутри.

— Конечно, принцесса!

Только сначала я должна позаботиться о том, чтобы их здоровью ничто не угрожало…

Легкий поцелуй быстро избавил от печальных мыслей, и я сама не заметила, как, устроившись на руках своего мужчины, открывалась его нежным ласкам.

Огрубевшая кожа пальцев ощущалась слишком остро, и мои чувствительные соски топорщились, будто от холода. Фарос покручивал их, легко сжимал, оттягивал, ловя каждый мой стон губами. Пока одна его ладонь сминала мягкую грудь, другая сжимала волосы на затылке, оттягивала их назад, чтобы я выгнулась, подставляя хозяину метку для искушенной ласки языком.

— Есть в этом что-то особенное…— прорычал он мне на ухо, и его рука опустилась ниже,