Читать книгу - "Золотые дни - Джуд Деверо"

— Пожалуйста, — протянула она. — Когда я с тобой, я чувствую себя живой. Когда ты рядом, я чувствую в себе столько сил. Мне хочется думать о будущем, строить планы, и я верю, что смогу их осуществить. А здесь, в этом доме, я чувствую себя так, словно и не уезжала из Англии.

— И разве тебе этого не достаточно?

— Все было бы замечательно, если бы я не узнала, что все может быть по-другому. Когда я жила в Англии, я даже представить не могла, что жизнь может быть насыщеннее, интереснее.

Он стоял спиной к окну, и она шагнула к нему.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты жила в пансионах с другими девочками. Ты не знаешь, что это такое: когда мужчина и женщина живут вместе.

— Я бы хотела об этом узнать, — сказала она. — Ты мог бы мне рассказать. Или показать.

Он положил руки ей на плечи и отодвинул от себя.

— Детка, прошу тебя, поверь мне, то, о чем ты мечтаешь, неосуществимо. Ты мечтаешь не обо мне, ты представляешь вместо меня другого мужчину, которого сама же и придумала.

Она стряхнула его руки с плеч и отвернулась.

— Значит, мы опять вернулись к тому, с чего начали? Ты вел жизнь, полную лишений, а меня всю жизнь баловали.

— В общем, да, — сказал он.

— Ты снова надо мной смеешься?

— Как обычно.

Она улыбнулась:

— Да, как обычно. И заставляешь меня смеяться над собой. — Она опустилась на край кровати. — О, Ангус, что мне делать со своей жизнью?

— Выйди замуж за какого-нибудь хорошего человека и нарожай ему сотню детишек, — сказал он, хотя в горле встал ком.

Эти дети не будут его детьми. Она сидела на краю кровати, и все, что от него требовалось, — это легонько толкнуть ее, опрокинув на спину. Он провел рукой по лицу.

— Не надо было мне приходить сюда.

— Тебе прислать приглашение на мою свадьбу? — спросила она, и в ее голосе слышался гнев.

— Нет, — тихо ответил он. — Не думаю, что смогу это выдержать.

Она посмотрела на него снизу вверх и увидела тоску в его взгляде. В одно мгновение она оказалась рядом с ним и, привстав на цыпочки, обняла за шею.

— Обними меня. Один разок обними меня так, словно ты не считаешь меня капризным, избалованным ребенком. Представь, что я — Табита, и обними меня так, как ты обнял бы ее.

Он провел рукой по ее волосам, что густыми волнами ниспадали ей на спину. Они блестели в свете лампы.

— Вот оно, золото, которое меня влечет к тебе, — прошептал он, взял локон ее волос и поднес его к носу, затем к губам. — Твои ухажеры — просто дураки, если никому из них не удалось тебя рассмешить, если никому из них не пришло в голову выкрасть тебя отсюда и на быстром коне увезти за тридевять земель.

— А ты бы сделал это для меня? — спросила она, глядя на его губы.

— Я не могу, — с сильным шотландским акцентом ответил он.

— Почему? — требовательно спросила она, подставляя ему губы. — Порой мне кажется, что меня вожделеет весь город, но ни один из живущих в Бостоне холостяков меня так и не заинтересовал. Ты знаешь почему?

— Нет, — сказал он, приникнув щекой к ее волосам. — Не знаю. Может, ты скажешь мне, почему ты не влюбилась ни в одного из тех франтов, что осаждают этот дом как вражескую крепость?

— Потому что я сравниваю их всех с тобой, и они не выдерживают сравнения.

— Со мной? — улыбнулся он и погладил ее по волосам, затем по щеке. — Они такие же, как ты, их растили, как тебя, они знают то, что знаешь ты. Чего в них нет такого, что есть во мне?

— Что бы сделал любой из них, если бы обнаружил женщину в гробу на задах своей повозки?

Ангус рассмеялся. Она чувствовала, как ходит ходуном его грудь.

— Этого просто не могло бы случиться, потому что ни один из них не взялся бы везти повозку в Глазго.

— Об этом я и говорю, — сказала она. — Ангус, ты не понимаешь, что я тебя люблю.

— Не говори этого. — Он опустил руку. — Ты не знаешь, что говоришь.

— Все я знаю. И не говори, что я не знаю, что такое любовь. Люди рождаются с этим знанием. Даже те, кто никогда не любил, знают, когда в их жизни не хватает любви.

— Ты молода, ты…

— И ты молод. Послушать тебя, так можно подумать, что ты старик. Но ты молод, и вся жизнь у тебя впереди. Я хочу уехать с тобой. Я хочу разделить с тобой жизнь. Я хочу…

Он снял ее руки со своей шеи, и его лицо стало серьезным и печальным.

— Ты не знаешь, что говоришь. Ты влюблена в того, кого придумала. Но он — это не я. Ты воображаешь меня…

— Романтичным героем шотландских легенд? — закончила она.

Эдилин сжала руки в кулаки. Она только что сказала ему о любви, а он пытается ей доказать, что это не так.

— Ты думаешь, я вижу в тебе героя романа, какого-то положительного персонажа без недостатков?

— Я думаю…

Она не дала ему закончить.

— Я знаю, какой ты. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты невероятно упрям. Даже когда женщина, которая богата и недурна собой, предлагает тебе любовь, твое упрямство не позволяет взять то, что она предлагает. У тебя отвратительный характер, — продолжила она. — Ты злишься на что-нибудь, а срываешь свою злость на мне. Тебе нравится дразнить других, но когда дразнят тебя, твоя непомерная гордость восстает, и все твое тело делается твердым, как гранит, и лицо кричит: «Как ты посмела пошутить над самим вождем Мактернов?!»

— Если во мне столько недостатков, зачем я тебе?

— Вот! — кивнула она. — Посмотри на себя. Ты лезешь на стену, чтобы пробраться в мою спальню, ты ходишь вокруг меня кругами, доводишь до белого каления, но когда я говорю, что люблю тебя, ты отвечаешь, что я еще слишком маленькая, чтобы знать о том, что такое любовь. И после всего этого ты злишься на меня! Ты не просто невежа, ты тупица! Убирайся отсюда! Прыгай в окно! Поезжай в свою Виргинию и…

Она замолчала, потому что он сгреб ее в охапку и прижался губами к ее губам. Эдилин считала, что знает толк в поцелуях, поскольку на каникулах в гостях у подруг ей нравилось целоваться с молодыми людьми. Однако те робкие поцелуи не имели ничего общего с тем, что делал с ней сейчас Ангус.

Его поцелуй не был ни робким, ни нежным. В нем было отчаяние обреченности и страсть, страсть, копившаяся и не находившая выхода с того самого мига, как он увидел ее впервые во дворе старого замка. С тех пор как она выставила его на посмешище. Он едва не погиб от желания за те несколько недель, что они провели в одной каюте. Стоило ему лишь увидеть изгиб ее руки, когда она заправляла за ухо золотистую прядь, и с ним начинало твориться такое, что приходилось уходить из каюты на палубу, чтобы не наделать глупостей.