Читать книгу - "Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли"

Теперь я точно знаю, что мои щёки пылают. Хайдес отводит взгляд, смущается, а у меня сердце грохочет так, что готово разорвать грудь.

— Скажи ещё раз, — шепчу.

Он будто переваривает просьбу, а потом произносит медленно, лаская каждым слогом:

— I mikrí mou agápi, Persefóni mou, agápi mou. — Его ладони идут в такт словам, словно он слепой, который запоминает моё лицо по касаниям: — «Моя маленькая любовь. Персефона моя. Любовь моя».

Я распахиваю глаза. Если бы не ветер, не музыка со всех концов острова, не пьяные голоса и преждевременные хлопки петард — он бы услышал, как бьётся моё сердце.

— Молись своим богам получше, потому что мне хочется тебя поцеловать, — признаюсь.

Его рука замирает. Скользит к затылку, перехватывает косу у основания и потягивает меня к себе. По нервам пробегает разряд.

— Можешь и так.

— Нет.

Я криво улыбаюсь и откидываю с его лба прядь. Даже растрёпанные, волосы у него лежат идеально.

— Megálos pónos ston kólo.

— Ласковые греческие словечки тебе не помогут, — предупреждаю.

— Это значит «большая заноза в заднице».

Он смеётся ещё до того, как я успеваю толкнуть его и сделать вид, что обиделась. Я сползаю с него на песок, он перекатывается туда-сюда и задевает меня нарочно. Я пытаюсь отпихнуть его, а он липнет ещё сильнее: набирает горсточки песка и пытается запихнуть мне за ворот и в волосы; я, всхлипывая от смеха, умоляю его прекратить.

Побеждаю только тогда, когда атакую его причёску и начинаю тщательно её портить.

— Ладно, ладно! — почти истерично сдаётся Хайдес. — Ты выиграла. Игра окончена. Всё.

— Ну и Дива, — бормочу.

— Я слышу.

— На это и расчёт.

Я поворачиваю голову, не двигаясь — спиной в песок. Грудь Хайдеса ходит чаще обычного после нашей возни, а на лице — улыбка. Лунный свет ложится на шрам, подчеркивая изгиб его губ — ту полоску уязвимой кожи, которая делает его для всех открытым, а для меня — прекрасным.

— Знаешь, — говорю тихо, будто делюсь секретом, — может, сегодня любимец луны — ты. Она освещает ту часть, которую ты считаешь самой некрасивой, — левую сторону лица. — Хайдес замирает и слушает. — Возможно, она тоже хочет сказать тебе, что ты красив.

Он не отвечает — и не нужно. Его рука находит мою сразу. Мы снова сцепляем пальцы и лежим так, в темноте, под шум чужого праздника.

Я хочу, чтобы всё оставалось таким. Хочу встать и застрять именно в этой главе — там, где я могу любить его и мне не нужно никого прощать. Ни его, ни его семью. Хочу, больше всего, чтобы это была та часть книги, где я ещё успеваю спасти своего брата.

— В новогоднюю ночь я всегда загадывал желание. С самого детства.

Он всё ещё смотрит вверх, и его шрам сияет серебристым ореолом.

— И что ты просил?

Он пожимает плечами:

— Всегда одно и то же: быть счастливым.

Я обдумываю его слова и следующую мысль, которую хочу озвучить:

— Ты из тех, кто верит в поговорку: «Загадаешь вслух — не сбудется»?

Краешек его губ приподнимается:

— Нет. Наоборот, я верю, что произнесённое вслух желание становится сильнее. Я всегда думал: так оно быстрее дойдёт до того, кто может его исполнить.

— И чего ты попросишь сегодня?

— Чтобы ты была счастлива, — без раздумий. И ничто в его голосе не даёт повода усомниться. Именно этого он хочет.

Наконец Хайдес поворачивается. Наклоняет голову, чтобы встретиться со мной глазами. Улыбается. Но не мне — а какой-то своей мысли, что приходит к нему, пока он смотрит на меня. Его дрожащая ладонь касается моей щеки и задерживается, принимая её в свой тёплый приют.

Он всё ближе. Я замечаю это только тогда, когда кончик его носа касается моего. Его дыхание греет мои губы, его запах смешивается с морским, и я уже вцепилась в его свитер. Одна половина меня кричит: поцелуй его, это сделает тебя счастливой хоть на миг. Другая шепчет: не смей, пока Ньют не очнётся, я не имею права быть счастливой.

— Прости, Хейвен, — выдыхает он мне в губы. — Извини.

— Теперь за что? — он ведь уже просил прощения за всё, что связано с моим братом.

Его пальцы вплетаются в мои волосы, склоняя мою голову.

— Прости, что я не собираюсь спрашивать разрешения поцеловать тебя. Даже если ты злишься. Я просто сделаю это. Потому что я должен.

Сердце спотыкается — и это последняя мысль, прежде чем его губы накрывают мои. Сначала я думаю, что должна оттолкнуть его. Но вместо этого разжимаю руки и обвиваю его шею, притягивая ближе. Такое чувство, будто мы не целовались целую вечность, хотя прошла всего неделя.

Его губы двигаются медленно, осторожно, но язык ищет меня жадно, нетерпеливо. Хайдес хватает меня за талию и усаживает сверху, ветер треплет его волосы и щекочет ими мне лицо.

Я чувствую его повсюду. Больше нет ничего. Ни солёного запаха моря, ни свиста ветра. Только его аромат и хрипловатый звук его дыхания между поцелуями.

Его руки снова и снова скользят вверх по моей спине. Одна остаётся внизу, удерживая меня, а другая играет с косой — тянет назад, склоняя мою голову и открывая ему шею. Он тут же осыпает её влажными поцелуями и лёгкими укусами, и мне становится всё труднее сдерживать голос.

Его ладонь спускается ниже. Пересекает край джинсов и добирается до середины… но звонок телефона прерывает всё. Не моего. Его.

Хайдес выдыхает в мою кожу ругательства, шаря в кармане. Отрывается только чтобы глянуть на экран.

— Ну, конечно. Кто ещё, если не Гермес.

Телефон продолжает звонить.

— Не отвечу, — решает он и бросает iPhone прямо в песок.

Когда он тянется ко мне снова, я отталкиваю его грудь. Беру телефон, и сама принимаю вызов, включая громкую связь.

— Привет, — говорю.

Пауза. Потом голос Гермеса:

— Я вам, что, секс сорвал?

— Да, — отвечает Хайдес.

— Нет! — одновременно выпаливаю я. И сверлю его взглядом. — Ты ничего не сорвал.

— А, ну ладно.

— Ну и чего ты, блядь, хочешь? — рычит Хайдес, едва сдерживаясь, чтобы оборвать разговор и вернуться ко мне.

С Гермесом отношения сложные. Не такие острые, как с Аполлоном, но тоже нелёгкие. Я мысленно обещаю себе, что найду время поговорить с ним отдельно и попытаться наладить хоть какой-то мост.

— Папа ждет нас всех в столовой, — наконец говорит Гермес, мрачным голосом.

Этой фразы достаточно, чтобы разрушить наш миг. Я сползаю с колен Хайдеса, он помогает мне подняться.

— Зачем? Что ему нужно? — спрашиваю, стряхивая с