Читать книгу - "Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли"

от того, что ладонь Хайдеса под моим свитером медленно рисует круги на коже.

Краем глаза я ловлю его взгляд. Он снова смотрит так же, как раньше я смотрела на луну. Я приподнимаю бровь — и он будто приходит в себя.

— Почему ты так смотришь?

Резкий порыв ветра растрёпывает мне волосы. Рыжие пряди облепляют лицо, и чем больше я пытаюсь их убрать, тем хуже выходит. Я ворчу, тщетно запихивая их за уши.

Хайдес оказывается у меня за спиной. Прежде чем я успеваю что-то спросить, он берёт меня под локоть и поднимает руку. Проводит ладонью по предплечью вниз, к запястью. Крючком поддевает пальцем резинку — ту самую, что он сам подарил, — и стягивает её.

— Что ты делаешь?

— Завяжу тебе волосы, — отвечает, как ни в чём не бывало. — Они мешают.

Я молчу. Его руки заменяют мои в схватке с моими непокорными прядями. Его пальцы скользят между волос, осторожные, бережные. Уже с первого движения я закрываю глаза и позволяю себе раствориться в этом прикосновении. Он касается моей шеи, за ушами, скользит по лбу, собирая выбившиеся пряди.

— Знаешь, зачем я спрашивал про луну? — его голос звучит прямо у уха, и я знаю, что он видит мурашки у меня на шее.

Я качаю головой.

— Не шевелись, — строго, но мягко приказывает он. — Иначе собьёшь мне руки.

Я замираю.

— Kaló korítsi, — шепчет он. А через секунду переводит: — Хорошая девочка.

Он делает не обычный хвост — что-то другое. Я не пытаюсь угадать. Мне важно только это ощущение — его ладони, которые расчёсывают мои волосы мягкими, ритмичными движениями.

— Расскажи мне про луну.

Одна прядь всё равно ускользает и падает на лицо, обрамляя его. Хайдес её не трогает. Мне это нравится. Думаю, и ему тоже.

— В ночь, когда ты прилетела сюда с Аполлоном, — говорит он, — мы были на пляже. Луна стояла так высоко и ярко, что казалась ярче солнца. Или, может, мне так показалось. Но когда ты шла по песку навстречу мне и Гермесу, я увидел тебя иначе. Будто сама луна выбрала тебя. Среди всех, кто был там, она осветила именно тебя. Женщину, на которую хотела пролить свой небесный свет. Ночь легла на тебя, Хейвен, как платье, сшитое специально для тебя. Ты была прекрасна. Прекрасна до боли. Прекрасна, как ничто в этом мире. Прекраснее самой луны.

Он заканчивает возиться с моими волосами. Его ладони остаются на моих плечах и скользят ближе к шее. Я накрываю одну своей рукой — не чтобы остановить, а чтобы попросить: не убирай.

— Артемида, помимо того, что она богиня охоты, ещё и одна из трёх ипостасей луны. Так же, как её брат-близнец Аполлон связан с солнцем. Это даже иронично. Я тогда ещё не знала, кем хочу быть для своих родителей, и всё же…

Он не заканчивает фразу. Она зависает, между нами. С одной стороны, это красиво; с другой — напоминает, что где-то есть безумец по имени Кронос, который слишком всерьёз относится к греческой мифологии и собирается меня «удочерить».

Хайдес снова подходит ближе. Я машинально трогаю волосы и сразу понимаю: это коса. Причём сделана аккуратно. Ветер больше не взлохмачивает волосы. И пока я об этом думаю и смотрю, как Хайдес носком пинает камешек, у меня тает сердце. Какие бы проблемы у меня не были — маленькие или большие, — он сумел бы их решить. Даже если я не прошу.

— Ответишь на один вопрос? — нарушаю тишину. Он негромко мычит: мол, говори. — Раз Кронос всё воспринимает буквально и для него я — Артемида… мне что, придётся охотиться на зверей? Притащить ему кабана в знак своей «достойности»? Или телёнка — на алтарь девственниц?

Голова Хайдеса резко поворачивается ко мне, на лице уже расплывается улыбка.

— Ты нелепая, — срывается у него смешок.

— А что не так? Вопрос по делу, — пытаюсь возмутиться, но его улыбка заражает и меня.

Он тянется и щипает меня за щёку:

— Прекрати свои глупости.

— Вообще-то это тебе следовало бы завести пса, если уж мы придираемся к деталям, — добавляю рассеянно, перебирая в голове школьную мифологию.

— Да ну? — он нарочито ироничен.

— Да. И носить чёрные кожаные штаны с заклёпками, — увлекаюсь внезапной идеей. Потом изображаю скорбь: — Или ты не носишь их, потому что тогда все увидят твои худые ноги, Хайдес?

Он ошарашен ровно на секунду. Я вытащила старую шутку — с того утра, когда ввалилась в его комнату, а он стоял голый и одевался. Я тогда не отлипала от темы его «немускулистых ног», и, кажется, он принял это близко к сердцу.

Хайдес шагнул ко мне:

— Забери свои слова.

— Ни за что.

Он рвётся вперёд с лукавой ухмылкой — и просчитывается: он гораздо более отвлечён моментом, чем я. Моя голова — с ним, но часть меня по-прежнему в палате у Ньюта. Концентрации хватает, чтобы подставить ему подножку.

Хайдес спотыкается. Впервые с момента нашего знакомства я успеваю его обойти, быть на шаг впереди. И именно теперь ошибаюсь я: слишком рано праздную победу и не замечаю, как его руки цепляются за мои бёдра и тянут меня вниз.

Он переворачивает нас так, чтобы упасть на песок самому, а я оказалась сверху и не ушиблась. Глухой удар его спины о песок заставляет меня вздрогнуть.

— Ты не ушибся? — спрашиваю.

И в ту же секунду он:

— Ты не ушиблась?

Я поднимаю лицо, встречая его взгляд. Если бы не яркая луна, его глаза были бы совсем тёмными; а так — серебристо-серые, как всегда, красивые. Мы одновременно улыбаемся — осторожно, смущённо. Между нами, всё странно: мы не можем быть далеко и не можем быть слишком близко. Я не могу его простить — и не могу ненавидеть. Не могу сказать «уйди» — и не нахожу сил попросить «останься».

Мы молча смотрим друг другу в глаза. Его пальцы играют с моей косой — кажется, он даже не осознаёт этого.

— Чей любимец у луны сегодня — он или она?

Он улыбается и морщит нос. Кончиком указательного пальца касается моих губ:

— Всегда ты, Persefóni mou. И всегда будешь ты, i mikrí mou agápi.

Каждый раз, когда он говорит по-гречески, мне безрассудно хочется попросить повторить. У него красивый голос — тёплый, хрипловатый, — а на греческом он становится ещё чувственнее, мелодичнее, словно он поёт.

— Что это значит?

— «Персефона моя», — нарочно дразнится.

— А второе?

Он колеблется. При обычном свете я бы поняла, краснеет он или нет.

— «Моя маленькая