Читать книгу - "Раздел имущества - Диана Джонсон"

У месье Аббу, ожидавшего в баре свою новую знакомую, которую ему навязали на лестнице после урока кулинарии, вид уже был совсем другой. Теперь он казался расслабленным и помягчевшим. Он следил глазами за дверью, но любезно поднялся навстречу Эми, когда она вошла вместе с Робином. Они предпочитают ликер? Виски?

— В чем конкретно состоит ваш интерес, когда вы хотите отправить умирающего господина Венна в Англию? — спросил он Эми, сразу же перейдя к этой теме, как только их обслужили. — Поскольку это противоречит моим личным интересам, я все же хотел бы это знать.

— Эми — просто ангел, она помогает просто по доброте душевной! — воскликнул Робин. — И конечно же, Бромптонская больница хорошо известна в мире.

— Обязательно нужно иметь свой интерес? — поинтересовалась Эми. — Какой циничный взгляд на жизнь! Наверное, это очень по-французски.

Она не знала, почему этот человек провоцирует ее, вынуждает делать дискредитирующие замечания о национальностях, что было на нее совсем не похоже.

— У каждого есть свой интерес. Мой — это отчасти эгоистичное, отчасти альтруистическое желание увидеть, как разумные французские законы возобладают над английским хаосом, — заявил Аббу.

— Так-так, — вмешался Робин Крамли. — И в чем же, кстати, состоят юридические различия?

На лице Аббу появилось сосредоточенное выражение, как для телевизионной камеры, а в голосе — проповеднические нотки, и он пустился в объяснения.

— Различия вполне понятные. Когда дело доходит до завещания, англичанин, составивший себе состояние, может обеспечить любой каприз своего нетвердого ума: вознаградить горничную или оставить все приюту для кошек. Он может наказать любого своего неблагодарного или неудачливого ребенка, не оставив ему ни гроша.

— Совершенно правильно, — согласился Крамли.

— Во Франции закон ясно говорит о том, кто что получает: дети получают равные доли, супруг — только небольшой процент, наследуют даже родители, они даже пользуются приоритетом перед супругами, если нет детей. Франция учитывает то обстоятельство, что состояние должно оставаться в семье. Дети получают при этом справедливые доли, ни одно поколение не может лишить средств следующее поколение, что гарантирует надлежащий порядок и прогресс в обществе. Какая же система лучше? Несомненно, французская. В такой системе вынужденного равенства многим людям живется лучше, чем когда все предоставлено случайному капризу.

— Все это подавляет, — возразила Эми. — Почему тогда люди должны беспокоиться о том, чтобы хорошо относиться к своим родителям, если они все равно получат деньги?

— Вот это я называю циничным взглядом на жизнь. Это ужасный взгляд на вещи. Люди хорошо ведут себя по отношению к родителям из-за естественного доброго к ним отношения, они их любят.

Несмотря на то что Эмиль любил своих родителей, на каком-то этапе он стал их стыдиться: темнокожие немодные жители Магриба^[92], его мать с трудом удерживалась от того, чтобы не носить платок.

— Часто дети ненавидят своих родителей, никогда их не видят, отказываются с ними разговаривать, — напомнила ему Эми.

— Нет, если они знают, что получат деньги. В Англии наплевательски относятся к своим сыновним обязанностям. Во Франции мы уважаем своих родителей, как положено. Когда невозможно управлять детьми, угрожая им потерей наследства, можно быть уверенным в том, что если они хорошо относятся к родителям, то их чувства — это естественное, не показное проявление любви.

Так об этом Эми никогда не думала. Ее родители были вполне здоровы и жили в двух часах езды от нее, в Юкайе. Она знала, что ей следует чаще их навещать.

— Триумф французского законодательства в том, что он защищает французов, — продолжал Эмиль. — Не о всех законодательствах скажешь такое. Одни создавались для того, чтобы угнетать, другие — чтобы обогатить небольшую часть… — Неожиданно Эмиль оглянулся и быстро встал: — Разрешите представить вам мою жену, Виктуар, — сказал он.

К ним подходила миловидная, деликатная блондинка — вероятно, как правильно догадалась Эми, еще один отпрыск таинственного Венна.

— Mais oui^[93], вы же друг Матап^[94], — сказала Виктуар. — Она говорила, что я должна зайти к вам поздороваться. Она рассказала, что нашла для вас замечательную квартиру.

Те несколько секунд, что Виктуар говорила, дали Эми возможность расставить все по местам: Жеральдин Шастэн была матерью Виктуар, а Виктуар кем-то приходилась Веннам — да, сводной сестрой. Этот мужчина женат на Виктуар. Мир показался Эми уютным и маленьким, таким же, как Силиконовая Долина. Но как печально, что такая милая дочь Жеральдин замужем за этим хоть и красивым, но таким неприятным человеком!

После того как Аббу, он и она, ушли обедать, Эми еще задержалась в баре, чтобы просмотреть «Геральд трибюн», и стала вчитываться в заметки, имеющие отношение к лавинам. Там говорилось, что у американского госдепартамента состоялась небольшая демонстрация группы — их называли чуть ли не «грязными политиканами», — которая требовала полного отчета и открытости, когда речь идет об американских самолетах, базирующихся за границей, которые могут снова стать причиной несчастных случаев, и на этот раз — на территории ценных союзников. Источник сообщил газете, что правительство подвергает риску ни в чем не повинных американских туристов, не предупреждая их о растущей враждебности в тех местах, которые раньше были дружелюбны по отношению к американцам и где Америка спровоцировала катастрофы и смерть людей. Эми задумалась, хоть и не серьезно, о том, не относится ли к этим местам и Вальмери.