Читать книгу - "Рыцарь темного солнца - Валерия Вербинина"

– Второй раз, Мишель, ты мне спасаешь жизнь, – с чувством объявил анжуец. – Хуже нет для рыцаря, чем сцепиться с мужланом из-за его суженой, которую он вздумал осчастливить!

Во дворе Среднего замка они встретились с фон Ансбахом и Боэмундом фон Мейссеном, которые уезжали с важными поручениями от великого комтура и только что вернулись.

– Гляди-ка, вот и наш Анжу! – заорал фон Ансбах так, что его было слышно, наверное, аж на самом Балтийском побережье. – Небось с очередной исповеди! И рыжее отродье с ним! Ой, смотри, влетит тебе от Конрада, когда он узнает.

– Оставь Мишеля в покое! – рявкнул Лягушонок. – Он хороший парень, и если бы я мог, то сей же час взял бы его себе в оруженосцы!

– Да хоть в задние дружки, – хмыкнул фон Мейссен презрительно.

Мадленка не поняла, о чем, собственно, идет речь, зато анжуец, похоже, все отлично понял и разразился страшными ругательствами на родном анжуйском наречии.

– Какой из него оруженосец? – глумился красномордый фон Ансбах, держась за живот. – Курам на смех!

– Он и меч небось как следует держать не умеет, – подлил масла в огонь синеглазый.

– Умею, умею, еще как умею! – разозлилась Мадленка. И ведь сама сказала, никто за язык не тянул.

– Ну так покажи… – зловеще пропел фон Мейссен и вытянул из ножен сверкнувший на солнце клинок.

Филибер с укором взглянул на Мадленку, и она поняла, что пропала, причем пропала на сей раз окончательно и бесповоротно.

– Боэмунд, друг мой, ты что задумал? – Филибер двинулся на синеглазого, искусно оттирая его от притихшей Мадленки. – Он же совсем еще мальчишка!

– Да уж, – пробормотал комтур Торна, тоже недовольный тем, как повернулось дело.

– Я в его возрасте уже воевал. Заодно посмотрим, годится твой мальчишка в оруженосцы или нет, – несколько раз для тренировки секанув воздух мечом, отвечал синеглазый. В его взоре было что-то такое, отчего Филибер как-то сник и сразу перестал настаивать. Мадленка, ни жива ни мертва, следила за ним, когда он вернулся к ней и подал свой меч. Тот был тяжелый и совершенно не приспособленный для ее руки.

– Если бросишь меч сразу, он тебя не убьет, – дохнул ей в ухо Филибер, отнюдь не обрадовав сообщением. – Он же все-таки рыцарь и не может убить безоружного.

Мадленка с ненавистью поглядела на «все-таки рыцаря», стиснула рукоять и стала напротив. Не успела она даже шевельнуться, как крестоносец змеей скользнул вперед, и клинок, который только что держала Мадленка, отлетел в сторону, с лязгом ударившись о стену. Рыцари и солдаты, собравшиеся во дворе, ответили дружным смехом.

– Черт! – вскрикнул Филибер, в отчаянии вцепляясь обеими руками в свои кудряшки. Поражение друга Мишеля он воспринимал как собственное.

Боэмунд сделал шаг вперед, и Мадленка почувствовала, что острие клинка коснулось ее шеи. Ощущение было не из приятных. Глаза Мадленки вспыхнули, она закусила губу, но не сдвинулась с места. Боэмунд тоже не двигался.

– Какой из него оруженосец, – сказал он спокойно. – Он же трус.

– Я не трус, – упрямо проскрипела Мадленка, не узнавая своего голоса.

– Ах так? – подчеркнуто вежливо сказал крестоносец. – Поднимай меч, я тебя научу, как с ним обращаться.

– Боэмунд, не смей! – завопил Филибер вне себя. – Черт, черт, черт!

И во второй раз меч почти сразу же улетел из рук Мадленки далеко-далеко. Собравшиеся вокруг необычных противников надрывались от смеха. Фон Ансбах удалился быстрым шагом, бросив, что не желает присутствовать при таком безобразии.

– Ни на что он не годен, – объявил Боэмунд.

– Оставь его, – простонал Филибер. – Мишель, пошли отсюда!

– Ну уж нет, – прошипела Мадленка.

– Мишель! – завопил Филибер.

Но Мадленка, увернувшись от клинка Боэмунда, снова побежала за мечом и подхватила его с земли. В детстве, когда дед учил ее брата Михала приемам фехтования, Мадленка частенько присутствовала на уроках, не зная тогда, как они ей пригодятся…

– Похоже, что он мало получил, – заметил Боэмунд отрешенно, пожимая плечами.

Клинки вспыхнули и погасли, сшиблись, разлетелись – и в следующее мгновение, никто не понял как, Боэмунд фон Мейссен лежал на земле. Он увернулся и перекатился к мечу, который у него выбила Мадленка дедовским приемом, но она с размаху двинула его рукоятью по лицу и отсекла бы его протянутую к мечу руку, если бы Боэмунд не оказался проворнее и не успел отдернуть ее. Фон Мейссен отпрянул; его меч лежал теперь вне пределов досягаемости, и грозная Мадленка нависала над ним, подобно рассвирепевшей фурии. Из разбитой губы рыцаря текла кровь, и он утер ее тыльной стороной руки. По лицу Боэмунда Мадленка поняла, что он настолько переживает свое унижение на глазах у всех, что смерть была бы для него избавлением; но она ограничилась тем, что острием клинка несильно полоснула его поперек шеи, только поцарапав кожу, чтобы он на себе почувствовал, каково это – чувствовать смертоносное железо у своего горла. Боэмунд отшатнулся, схватившись рукой за рану; когда он увидел на пальцах всего лишь несколько капель крови и понял, что сделала с ним Мадленка, в его глазах вспухнула такая ярость, что они стали почти черными. Никто из зрителей уже не смеялся. Мадленка отдала Филиберу его меч и ушла к себе. И, конечно, она не знала, что во время ее поединка с синеглазым один из рыцарей ворвался в зал, где сидел великий комтур, с криком:

– Мессир! Мессир, клянусь всеми чертями ада, вы должны это видеть! Мальчишка уделал Боэмунда фон Мейссена!

Великий комтур подошел к окну, как раз в тот момент, когда Боэмунд с перекошенным от гнева лицом поднимался с земли. Рыцарь подробно рассказал о случившемся. Великий комтур возвел глаза к распятию и перекрестился.

– Бедный мальчик, – сказал он спокойно. – Боюсь, теперь он уже не жилец.

После вечерни Филибер, крайне чем-то встревоженный, зашел к Мадленке и, понизив голос, сказал, чтобы Мишель держался молодцом и был готов ко всему. Филибер вручил ей короткий меч и посоветовал всегда держать его под рукой.

– Ты же сам сказал: он рыцарь, – проворчала Мадленка, – а рыцарь должен уметь как побеждать, так и проигрывать.

Филибер замялся и дал понять, что Боэмунд, конечно, рыцарь, это точно, но он страшно зол, а когда фон Мейссен в ярости, с ним сам черт не сладит.

– Ты очень его унизил, Мишель. Он привык считать себя во всем первым, а ты…

– Горделив он очень, – продолжала ворчать Мадленка. – Надо бы ему на исповедь сходить.

Филибер расхохотался, потрепал друга Мишеля по плечу и, посоветовав покрепче запереться на ночь, ушел.

Мадленка заперлась, как он велел, и до половины ночи читала Библию матери Евлалии, время от времени поглядывая на лежащий у изголовья меч. Но потом ей все надоело, она задула свечу, убрала меч, спрятала книгу и легла спать.