Читать книгу - "Хрупкий побег - Кэтрин Коулc"

была держать меня в напряжении — ведь главный герой, шотландский горец, только что осознал, что влюбился в жену по договорному браку, несмотря на то, что она из враждебного клана. Все шло к настоящему взрыву.

Но вместо этого я в сотый раз прокручивала в голове слова Шепа:

— Не думай, будто я не хочу, чтобы ты была там, Колючка. Я хочу тебя везде, где только смогу. Как думаешь, зачем я каждый день ходил в пекарню несколько месяцев? Я ведь даже не люблю сладкое.

Он не любит сладкое?

А ведь Шеп почти каждый день бывал в The Mix Up с тех пор, как мы открылись. Но теперь, если хорошенько вспомнить… он и правда почти никогда не брал ничего сладкого.

Я снова сменила положение. Ничего не помогало. Будто я не в своем теле, будто что-то внутри зудит и требует вырваться наружу. Я попыталась снова сфокусироваться на странице, но слова сливались в сплошное пятно.

Я была настолько отвлеченной, что даже не услышала шагов на веранде — пока кто-то не потянул мою книгу из рук. Я резко поднялась и увидела Шепа, изучающего страницы, с широкой улыбкой на лице:

— Я не особо любитель читать, но, похоже, многое упустил.

Лед пробежал по моим венам, когда на меня обрушились воспоминания. Голос Брендана — извращенный и жестокий:

— Вот чем ты занимаешься, пока меня нет? Читаешь это дерьмо? Ну, а что еще может читать шлюха?

И тут же — руки, бережно охватывающие мое лицо.

— Тея. Посмотри на меня.

Я моргала, пытаясь вернуть четкость его лицу. Только тогда я поняла, что дрожу.

— Вот так. Все хорошо. — Его янтарные глаза заглядывали прямо в душу. — Прости. Я не хотел тебя напугать.

— Т-ты не напугал...

Он смотрел мягко, но молчание говорило само за себя — не верил.

Я с трудом выговорила:

— Он ненавидел, что я читала такие книги.

— Черт, — выдохнул Шеп.

— Я знаю, что ты не он. Ты вообще не такой. Просто… мое тело все еще реагирует. Как будто помнит и готовится снова.

Шеп провел большими пальцами по моим щекам:

— Это посттравматическое. ПТСР.

Я прикусила губу. Да, я сама это уже поняла. Я часами копалась в статьях, пытаясь разобраться, почему мне до сих пор страшно, даже когда я в безопасности.

— Будто мое тело снова предает меня.

— Нет, — покачал головой Шеп. — Оно тебя защищает. Старается уберечь. Просто ему нужно время, чтобы понять — все позади. Больше никто тебя не обидит.

Глаза заслезились:

— Я чувствую себя чудовищем.

В его взгляде вспыхнула ярость:

— Ты — последнее, кого можно так назвать. — Его пальцы скользнули ниже, к пульсу на шее. — Ты сильная. Чертовски храбрая. И ты не дала ему победить.

Слезы были уже на грани:

— Иногда мне кажется, что он уже победил.

— Нет, — резко сказал Шеп. — Не победил. Посмотри, какую прекрасную жизнь ты построила здесь. И она становится все лучше.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула:

— Ты не знаешь всего.

Я не могла на него смотреть. Не в тот момент, когда собиралась сказать то, что боялась сказать даже себе.

Его палец провел по моей шее — бережно, спокойно:

— Я знаю, что есть еще что-то. Но я также знаю, что это не изменит того, что я к тебе чувствую.

Слезы заполнили глаза. Он ошибался. Это обязательно все изменит. И потерять ту надежду, что звучала в его голосе, будет невыносимо. Но лучше сейчас, чем потом. Просто сорвать пластырь.

— Я скрываю свою личность не только потому, что боюсь, что Брендан меня найдет, — прошептала я.

Шеп продолжал поглаживать меня:

— Хорошо.

Его прикосновения были слишком теплыми, слишком правильными. И именно из-за этого я чувствовала, как многое сейчас потеряю.

Я отстранилась, разрывая контакт. Подошла к краю веранды и уставилась на поля, уходящие к лесу и горам. Я хотела быть как этот пейзаж — изменчивая, свободная, такая, что никто не сможет поймать.

Я почувствовала, как Шеп подошел ближе, но он не тронул меня. Понимал — мне нужно пространство.

— Я говорила, что Брендан разбирается в технике. Но я не знала, насколько хорошо. Пока не стало поздно.

Он молчал. Ждал.

— Через пару месяцев после разрыва меня уволили. Обвинили в нарушении морального кодекса фонда, где я работала. А в тот же день я получила статью по ссылке от анонимного номера. О том, как Брендан пожертвовал миллион долларов проекту по развитию грамотности.

— Он подставил тебя, — прорычал Шеп.

Я кивнула, не оборачиваясь:

— Тогда я даже почувствовала облегчение. Думала, все — он закончил. Он уже отрезал меня от всех друзей, кроме Никки. У меня осталась только работа и она. Я подумала: вот он, шанс начать сначала. Быть свободной.

— Но это было не все?

— Нет, — прошептала я. — В тот же вечер в моей квартире начался настоящий хаос. Телевизор и стерео включились на полную громкость. Завопила сигнализация. Телефон стал вибрировать от сотен уведомлений — чуть не сгорел.

Я сжала руки в замок:

— Уведомления о мошенничестве с карты. Гигантские траты — эскорт-услуги, секс-игрушки, белье. Потом звонки и сообщения от незнакомцев — мои фото и номер оказались на сайте эскорта.

— Что за… — Шеп стиснул зубы.

А я еще даже не дошла до самого страшного. Слезы, долго сдерживаемые, потекли по щекам.

— Потом пошли письма от порносайтов. С благодарностями за регистрацию как исполнительницы. Со снимками. С видео. Потому что он поставил в квартире камеры. А я даже не знала, что они там были.

Голос дрожал, но я не могла остановиться:

— Сначала я пыталась все удалить. Писала. Удаляла. Некоторые соглашались. Другие — отказывали. Говорили, что я подписала контракт. Но большинство — в темных уголках интернета. Я даже не могла найти, как к ним добраться.

Я задыхалась, стараясь не разрыдаться вслух:

— В итоге я сдалась. Я никогда не знаю, кто из туристов, заходящих в пекарню, видел меня обнаженной. Не знаю, узнает ли кто-нибудь и скажет всем, что я, по их мнению, шлюха. Он победил. А я просто пытаюсь собрать осколки.

Шеп молчал. Я слышала только его тяжелое дыхание позади.

И когда он наконец заговорил, голос его дрожал от ярости:

— Я его, блядь, убью.

29

Шеп

Я не мог пошевелиться. Не мог даже нормально дышать. Напряжение и ярость сдавливали грудь, как удав, выжимая воздух из легких.

Какой же тварью надо быть, чтобы сотворить такое? Это, может, и не было физическим насилием, но в каком-то смысле —