Читать книгу - "Разбивающий сердца - Яна Мелевич"

Прошло всего сорок минут, а мне уже хочется орать и набить кому-нибудь морду. Почему никто не показывает нам, что со стороны мы бываем придурками? А нет, погодите. Придурок тут один – он малолетний, немного ненормальный и пытается меня вывести из себя со знанием дела.

- Не понимаю, что ты нашла в этом нищеброде. Моя домработница получает больше, чем стоит вся его квартира.

«Тихо Рома, это просто ребенок. Восемнадцатилетний, избалованный засранец. А еще у него проблемы с психикой. Большие-пребольшие» - вот уже пять минут шепчет мне подсознание, пока наблюдаю за гордым обходом моей бывшей квартиры.

Никита везде сует нос. У него любопытства, как у енота. Иногда в его взгляде проскальзывает интерес, а порой – ехидство и надменность, под которой он прячет все то же любопытство. Они с Аней топчут коридор, периодически спорят и ведут себя, словно первокурсники в первый день семестра. Она шипит точно, изображая занудную отличницу, а он играет раздолбая на максималках.

Рома, тебе тридцать лет, что за выражения? Вот нельзя много общаться с Чучундрами, они привносят в мою жизнь хаос и сплошные проблемы.

Молчу, ничего не отвечаю на глупые шутки и постоянное одергивание.

- Ты посмотри на этот паркет, тут тройной тулуп изображали? Нет, серьезно, так жить нельзя. Это же хрущевка.

«Хрущевка» - поросенок даже не в курсе, как они выглядят, иначе не возмущался бы с таким пафосом. Надавать бы ему по макушке учебником истории. Явно же значения слова не знает, но умничает.

- Еще слово, идиот, и отправишься в Нарнию пинком через окно!

Отхлебываю чай из своей кружки, найденной в шкафу, и наблюдаю за резвящимися в снегу детьми во дворе. Где-то глубоко-глубоко в сердце старая рана ноет, а горло обжигает кипяток. Рядом с радиатором батареи, отскобленным Аней до светящийся белизны, на стене вижу разметку маркером: сто восемь сантиметров. Помню, как Катя любила прислоняться к стене и улыбаясь, спрашивала про свой рост.

Подросла ли? Будет в садике выше Катьки Збруевой? А если вырастит большой и будет есть кашу, подарят ли ей на день рождения того большого розового медведя из магазина «Детский мир»?

Моргаю, но глаза абсолютно сухие. Айфон с сотый раз издает вибрацию – Гриша не оставляет попыток. Он написал уже сорок шесть сообщений, из которых штук пятнадцать в социальных сетях. Последний его вопрос: не повесился ли я. Видимо, если да, то стоит сообщить. Вычеркнет из программы реабилитации.

Ставлю кружку со стуком на белый подоконник дрожащей рукой – несколько капель черного чая тут же оказываются на белой поверхности пластика. Мне снова душно и потому опираюсь о раму, тянясь к ручке, дабы провернуть его и впустить в кухню свежий морозный воздух. Перед глазами расплывается все: дети, играющие в затоптанных сугробах; люди во дворе и даже соседка – Ангелина Степановна. Везде узнаю ее старую уродливую черную шубу.

Вот идет она с полными сумками, тяжело переваливаясь с боку на бок точно утка. В таком одеянии того гляди – завалишься на бок точно неваляшка. Рухнет в снег, прямо на дороге, а там какой-то козел на Паджеро уже газует в сторону арки…

Интересно, если я рухну вниз и испорчу ему крышу, мне простят суицид? Между прочим, этот гад вечно перегораживает всем проезд и считает двор своей личной территорией. Ручка с трудом поддается, первые порывы прохлады врываются внутрь, остужая разгоряченную кожу. Жар от батареи согревает ноги и превращает джинсы в раскаленное орудие пыток. Но мне наплевать, если останутся ожоги. Разве может болеть ожог сильнее, чем рана от разбитого сердца?

- Да я его «Комет» три часа терла до мозолей! – неожиданно в мой мрачный мир врывается голос бессовестной шкодной совести. – Роман Алексеевич, что за свинское отношение к женскому труду?!

Аня побирается сзади и обхватывает со спины, пытаясь дотянуться до чертовой черной кружки с каким-то кроликом и пошлой надписью. Фиговый сувенир от коллектива из прошлой жизни. От поверхности идет пар. Маленькая рука с длинными пальчиками уже почти обхватывает ее основание, но я неожиданно срываюсь. Убираю пальцы и перехватываю тонкие запястья, теряющиеся в моих ладонях.