Читать книгу - "Клэй из Виргинии - Мередит Рич"

На аукционе жеребят в Саратоге ферма Уиллоуз выступила с большим успехом: потомок Граустарка принес хозяевам пятьсот тысяч долларов, а цена за отпрыска Нашуа перевалила за полмиллиона. Остальные четырнадцать были проданы в среднем за пятьдесят тысяч каждый. Под конец аукциона Мак Фитцджеральд скромно поведал окружающим, что своей удачей всецело обязан Санни.

В следующую субботу по возвращении домой была устроена вечеринка, на которой присутствовали друзья и деловые партнеры Мака. Еще за несколько лет до того, как началось расширение унаследованного от отца предприятия, Мак взял в дело двух инвесторов, а затем заручился поддержкой еще нескольких компаньонов: коневодство всегда было рискованным бизнесом, и прибыльные года сменялись неудачными, а расходы на транспорт и представительство были очень высоки, так же как и затраты на содержание Уиллоуз – пастбищ, конюшен, главной усадьбы и вспомогательных строений. Тем не менее в интересах дела Мак Фитцджеральд никогда не скупился на средства.

Санни расхаживала по заново отделанной гостиной в черном с блестками платье от Билла Бласса и изредка поглядывала на ошеломленную подругу.

– Ах, Санни. – Казалось, Розмари просто не знала, как выразить свое восхищение. – Я потрясена тем, что ты сотворила с этой комнатой.

– Нравится? Приятно слышать.

Одна Клэй была далека от восторга по поводу тех изменений, которые по воле Санни претерпели помещения первого этажа. Здесь не только переклеили обои и обновили мебель, но также задвинули подальше любимые безделушки ее матери якобы для того, чтобы освободить пространство: антикварные напольные часы 1832 года выпуска, ранее украшавшие верхнюю площадку лестницы, были перенесены в библиотеку, редкостные призматические светильники на китовьем жиру перебрались из столовой на столик эпохи королевы Анны, который прежде стоял в гостиной, а теперь сиротливо прозябал в вестибюле. У Санни даже хватило нахальства заменить в малой гостиной деревянные панели, которые висели там с момента постройки дома.

Робин Рэндольф отыскала Клэй в толпе.

– Почему ты в джинсах – я думала, ты приоденешься к празднику…

– Я и собиралась, даже специально купила вот эту тряпку. – Клэй показала подруге сине-зеленую шифоновую блузку в цветочек, но Робин, понизив голос, уже переключилась на свое:

– Я только что впервые по-настоящему поговорила с Бью. Господи, он такой замкнутый! В сущности, это был даже не разговор, я болтала, а он молча пил. Но я попробую еще разок. – Робин глянула в зеркало и, взбив свои темные волнистые волосы, умчалась прочь.

С того памятного вечера Клэй ни разу не виделась с Бью наедине; при посторонних же он никогда не вспоминал о неприятном происшествии, и она также избегала этой темы.

Когда Клэй вошла в столовую, слуги накрывали стол для ужина а-ля фуршет, состоявшего из всевозможных копченостей, фрикасе из кролика, новоорлеанского крабового печенья, оладьев, кукурузного пудинга, креольского фруктового пюре и дюжины других блюд.

– Ты не видела папу? – обратилась она к Ноне.

– Он только что танцевал на террасе с миз Джефферсон…

– Спасибо, но вряд ли я смогу различить кого-нибудь в этой темноте. – Дело было в том, что место ламп в доме заняли двадцать дюжин свечей – романтическая фантазия Санни.

– А, вот ты где! – Одри, незаметно подкравшаяся к Клэй сзади, вдруг выскочила перед ней, как чертик из табакерки. Ее длинное трикотажное платье с разрезом до середины бедра целиком обнажало спину. – Послушай, я повсюду тебя ищу.

– Ну вот, теперь нашла, – равнодушно отозвалась Клэй. На ее взгляд, за лето Одри почти не изменилась, она оставалась все такой же эгоистичной, видя в окружающих лишь средство для достижения своих целей.