Читать книгу - "Шпион - Селеста Брэдли"

Однажды вечером, охваченная доселе неизвестным томлением и совершенно не находя себе места, Филиппа, когда ее мать наконец забылась сном, вышла из душной палатки. Ей не разрешалось бродить одной, но лагерь бедуинов выглядел заброшенным, а воздух, казалось, охлаждал ее беспорядочные мысли.

Некоторое время Филиппа не видела ни души и, почувствовав себя в безопасности, побрела в пески. Она, конечно, соблюдала осторожность, стараясь не терять из виду палатку, однако ночь и пустыня манили ее. Яркость сияющих над головой звезд очаровывала, таких звезд она не видела даже во время их долгого путешествия по морю. Казалось, кто-то рассыпал по черному небу крупные бриллианты.

Ее тревоги, ее одиночество и неизбывное горе, казалось, растворились в этом великолепии. Что все эти мелочи могли значить для звезд? Казалось бы, перед таким величием Филиппа должна была почувствовать свою ничтожность, но она осознав, что ее жизнь всего лишь мгновение в этом вечном великолепии, ощутила освобождение.

И тут она услышала музыку.

Испытывая необыкновенную легкость, она взбежала на переменчивый, постоянно осыпающийся бархан и с его вершины увидела костер и сидящих вокруг огня туземцев. От ярко пылающего огня шел пряный запах горящих трав.

Один из кочевников сидел, зажав между коленями барабан, его пальцы двигались с такой скоростью, что уследить за ними было невозможно. Негромкая монотонная дробь неожиданно заставила ее сердце забиться сильнее.

Слабо различимый заунывный писк необычной дудки усиливал почти гипнотическое воздействие барабанного ритма. По мере того как диковинная музыка захватывала чувства и приковывала внимание, напряжение усиливалось. Потом она услышала нежное позвякивание колокольчиков, казалось, крошечные эльфы вызванивали стройную мелодию на своих миниатюрных бубенцах.

Этот звон настолько гармонично влился в дуэт дудки и барабана, что возник совершенно волшебный звук.

Кровь понеслась по ее венам, а сердце окончательно подчинилось необычному ритму музыки.

И тут появилась танцовщица.

Первые мгновения юная Филиппа пребывала в убеждении, что возникшее перед ее глазами создание – порождение волшебства, поскольку девушка появилась из ароматного дыма костра.

У нее были довольно пышные формы и волосы цвета эбенового дерева, волнами спускавшиеся до колен. Она была почти обнажена, ее прикрывали лишь несколько ниток сверкающих монисто и легкая прозрачная вуаль, что-то вроде паранджи.

Но после первых волнообразных движений обнаженного тела шокирующее зрелище, представшее ее глазам, стало просто нереальным. Блики огня на бронзовой коже, чарующая своей чувственностью плоть, едва прикрытая прозрачной тканью, повергли Филиппу в смятение.

Эта женщина носила свою обнаженную кожу так, как женщина из мира Филиппы носит великолепный дорогой наряд – с уверенностью и чуть вызывающим шиком.

Это противоречило всему, чему когда-либо учили Филиппу, всем ее представлениям о женственности. Потрясенная, она не могла отвести от танцовщицы очарованного взгляда Женщина выглядела такой же свободной, какой Филиппа чувствовала себя под звездами.

Новое осознание начало охватывать пятнадцатилетнюю Филиппу. Теперь она тоже была женщиной. А что, если все, что она знала раньше, чему ее учили, неправильно? Что, если тело не следует прятать, не следует стыдиться?

Что, если она может быть такой же, как эта танцовщица, – свободной, смелой, полной силы?

В течение нескольких часов освещенная звездами крошечная фигурка в белом муслине сидела на бархане, погруженная в созерцание женщины, какой хотела бы стать.

На следующий день Этуотеры покинули расположение лагеря бедуинов, и Филиппа так и не узнала, известно ли родителям о ее полуночной вылазке, или они просто оставили надежду на излечение с помощью пустынной эзотерики.

Так или иначе, это путешествие стало для Изабеллы Этуотер последней попыткой. Она упросила мужа отвезти ее в Испанию, в родную деревню, где еще оставались ее немногочисленные родственники. Отец выполнил желание любимой супруга, видимо, осознав всю тщетность попыток ее излечить.

Филиппа медленно вернулась в настоящее; она снова сидела, растянувшись перед камином, в кабинете Джеймса. Правда, действительность воспринималась будто сквозь туман. Видимо, мистер Каннингтон основательно подпоил своего гувернера. Хотя это умиротворенно-расслабленное состояние понравилось ей, щемящее предчувствие пронзительной головной боли и не очень приятные ощущения в желудке нравились ей гораздо меньше.

Воспоминания о том важном моменте ее юности казались жалкими и смешными. Теперь она являла собой не только полную противоположность свободной и чувственной гаремной танцовщице, но вообще едва ли была женщиной!

Словно издалека она услышала свой низкий горловой смех. Джеймс, заснувший в кресле, заворочался во сне. Растрепавшиеся волосы упали ему на лоб, но выражение лица было безмятежным.

Джеймс полусидел, вытянув ноги, и Филиппа поняла, что может наконец хорошенько рассмотреть его. Она попыталась встать, но все поплыло перед глазами, и она снова села, ухватившись за подлокотники кресла.

Однако, движимая любопытством, Филиппа все же поднялась. Впервые в жизни она встретила мужчину, который привлекал ее.

Наклонившись, она заглянула Джеймсу в лицо. От него пахло бренди, но этот запах не мог заглушить аромат сандалового дерева, исходящий от его тела. Филиппа закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

Открыв глаза, она начала внимательно изучать черты его лица. Свет огня придавал бронзовый оттенок сильным скулам и решительному подбородку, затеняя впадину под выразительной нижней губой. Щеки потемнели от щетины, что даже во сне придавало ему таинственный и опасный вид. Ей так и хотелось хотя бы кончиками пальцев ощутить эту мужскую жесткость. И тут с хмельной безмятежностью она заметила, что ее рука тянется к нему.

– Смелее, Филиппа! – прошептала девушка.