Читать книгу - "Бесчувственный Казанова - Л. Дж. Шэн"

говорил о сексе со мной, но никогда ничего не инициировал. Тот самый Риггс, у которого не было ни пенни за душой, который не хотел заводить детей и не имел даже велосипеда.

– У тебя выдался дерьмовый день, Поппинс. Такое бывает. Паршивые дни будут случаться. Придется просто не придавать им значения. – Он пристально смотрел мне в лицо, и я почувствовала себя более обнаженной, чем несколько минут назад, когда и правда оказалась голой. – Прости, что был резок. Головная боль не оправдание. А теперь одевайся, а я пока схожу за тако. Угощаю.

У меня отвисла челюсть.

– Угощаешь? – Он еще ни разу не предлагал за что-то заплатить. Я даже его бумажник никогда не видела.

– Ага.

– Но ты ни за что не платишь. Никогда.

– Я люблю хотя бы раз пробовать все новое.

– Ты можешь себе это позволить? – допытывалась я. – Не хочу, чтобы ты завтра голодал.

Немного успокоившись после происшествия с окном, я неохотно призналась себе, что не хотела ставить Риггса в неловкое положение. А вдруг у него нет денег, потому что он оплачивает огромные медицинские счета или вроде того?

Он бросил на меня сердитый взгляд.

– Я могу заплатить за несколько тако.

– Уверен?

– На восемьдесят три процента.

– А где остальные семнадцать?

– На полу. Ты сбрила их бритвой, которую собиралась использовать в качестве оружия.

– Ладно. – Я покраснела от стыда. – Спасибо, наверное.

Риггс прихватил ключ и убрал его в карман.

– А это, чтобы ты вдруг не заперлась навечно в своей спальне. – Он обошел меня и зашагал к двери. – О, на гуакамоле не рассчитывай. Он стоит слишком дорого.

* * *

Полчаса спустя, собрав с пола осколки стекла и остатки своей самооценки, я, к своему большому удовольствию, была полностью одета, уплетала тако (с гуакамоле и чили кон кессо – видимо, Риггс особенно расщедрился), и потягивала его пиво. Не могла припомнить, когда в последний раз употребляла столько калорий, но было так вкусно, что я даже не испытывала чувства вины.

– Даже не верится, что ты ешь углеводы, Поппинс. – Риггс проглотил тако с креветками. По его точеному подбородку потек соус сальса. Если он обращался со своими женщинами так же, как поглощал тако, то явно стал бы восьмым чудом света. Хотя, справедливости ради, мне не нужно видеть, как он ест, чтобы понять, что он хорош в постели. Было в нем что-то распутное и беспечное, что источало умопомрачительный секс и сулило разбитое сердце.

– Мне тоже, – тихо ответила я, отправив в рот кусочек рыбы. До сих пор не могла смотреть ему в глаза.

– В чем же дело? – Риггс взял кусок тортильи и громко прожевал. – На тебя в детстве напал углевод? Пырнул багетом? Привязал к дереву спагетти?

Я захихикала, сама удивляясь, что открываюсь ему. Наверное, будет справедливо, чтобы он узнал, почему я так перепугалась из-за недавней сцены.

– В детстве я была полновата. Всю жизнь боролась с лишним весом, перепробовав все диеты на свете – программу «весонаблюдателей», диету Аткинса, Дженни Крейг, Южного пляжа… – тихо призналась я, достав гуакамоле из пластикового контейнера, и облизала подушечку пальца. – Мне никогда не удавалось толком его сбросить, что ужасно сказалось на моей социальной жизни, поскольку я и так была бедным ребенком в шикарной дорогой школе. Но похудение давалось тяжело, потому что моя семья могла позволить себе только замороженные полуфабрикаты из супермаркета. Первые пятнадцать лет своей жизни я питалась рыбой и картошкой фри. – Я напряженно вздохнула. – А летом перед началом учебы в университете что-то вдруг изменилось. Мне удалось не употреблять спиртное и сбросить шесть с половиной килограммов, чего оказалось достаточно, чтобы перейти в категорию подтянутых девушек.

Риггс внимательно смотрел на меня, ожидая, когда я продолжу.

– То лето стало прекрасной порой для обновления. Другой акцент. Новый гардероб. Другие манеры. Первый год учебы в университете изменил меня. Я впервые в жизни стала популярной, или, по крайней мере, перестала быть непопулярной. Больше никакой жвачки в моих волосах, смешков над порванной обувью и мочи, залитой в мой шкафчик. – Я облизала губы, хмуро глядя на журнальный столик, заставленный остатками еды. – Я познакомилась с Би Джеем. После многих лет, на протяжении которых я плыла против течения, пыталась чего-то добиться, я почувствовала, словно волна сама несет меня к цели. Наверное, я связала тонкую талию и вычурный акцент со своей новой судьбой. Так мой вес и стал навязчивой идеей. – Как и деньги. Я начала понимать, что одержима поверхностными атрибутами, потому как думала, что с их помощью смогу обеспечить сохранность важных.

– Как думаешь, Би Джей стал бы с тобой встречаться, если бы ты весила на пару килограммов больше? – серьезно спросил Риггс.

– Нет, – фыркнула я. – Я бы этого и не ждала. Ему нравится определенный типаж.

– Исхудавшие и бесхребетные? – съязвил он. – Странные вкусы, но, наверное, каждому свое. – Риггс помолчал мгновение, а потом добавил: – Ты красива в любом весе. Если что.

– Спасибо.

– Это не комплимент. – Я почувствовала, как его взгляд, вспыхнувший презрением, обжег мое лицо. – А констатация факта. И если он настолько тупой, что не заметил…

– Мы не можем знать наверняка, что он не стал бы со мной встречаться. – Я остановила его взмахом руки. – Помнишь, ты насмехался, что я плохая демократка, когда я сказала, что хочу выйти за Би Джея? Можешь добавить и это в копилку доводов в пользу того, что я плохая демократка. Я одержима своим весом и позволяю цифрам на весах влиять на мое настроение.

Риггс нахмурил брови, а его лицо помрачнело еще больше. Я опустила взгляд на руки, переплетя пальцы. Обручальное кольцо казалось все таким же странным и тяжелым, но было так безупречно, что я уже размышляла, получится ли выкупить его у Риггса, когда закончится весь этот фарс. Ему нужны деньги, а мне – воспоминания.

– Я не фиксирую твои недостатки, Даффи. – Наступила пауза. – И кстати, тебе тоже не следует. Но если эти слова чего-то стоят, раз уж сказаны мной, а не Сосунком, то ты всегда будешь красива в моих глазах. Худой, полной, любой.

– Не можешь же ты…

– Могу, – перебил он серьезным тоном. – Только что сказал, черт подери. Причем всерьез.

– Да ну тебя. Ты меня ненавидишь.

– Неправда. До недавних пор симпатии я к тебе тоже не испытывал, но кажется, начинаю тебя понимать.

Мне ужасно хотелось отшутиться, но что-то в его напряженном голосе вызвало желание пасть в его объятия, словно прощенная грешница. Признаться ему, что именно это я всегда хотела услышать. Что мне было