Читать книгу - "Записки Русалочки - Сонда Тальбот"

— Знаешь, сын… — Джошуа положил ладонь на руку Иво. — Я хотел поделиться с тобой одним семейным секретом… Поскольку Дона твоя… твой друг… я могу говорить при ней? — Иво кивнул. Его озадачили слова отца, и, очевидно, он, так же как и я, ломал голову над тем, какой еще «семейный секрет» оставила после себя Элиза Видхэм. — Дело в том, что твой брат… Твой младший брат… был вовсе не моим сыном. Элиза изменяла мне, и отцом этого ребенка был ее любовник…

Я услышала, как облегченно выдохнул Иво, и увидела, как посветлело его лицо.

— Да, папа, я знаю, — ответил он отцу. — Я не стал рассказывать об этом тебе… Мы с Доной нашли дневник Элизы. Она писала об этом…

— Дневник Элизы… — пробормотал Джошуа. — Да, наверное, это интересно. Но я, честно говоря, не хотел бы его читать…

Я вздрогнула, вспомнив лицо женщины в зеркале. Иво заметил это.

— Что-то не так? — спросил он.

Говорить или нет? В конце концов, если эти люди не устыдились обсуждать при мне семейные секреты, я могла им доверять. И не бояться выглядеть сумасшедшей…

— Тогда в зеркале, — нерешительно начала я, — я увидела женское лицо, ужасное, искаженное гневом. Именно поэтому я упала в обморок… Но, думаю, это были галлюцинации. Я слишком сильно волновалась…

Глаза Джошуа блеснули.

— Дона, вы имеете в виду зеркало в старом доме? В ее доме? С рамой в виде львиных голов, выглядывающих из волн? — Я кивнула. — Не знаю, галлюцинации ли это, но… Как-то раз, уже после смерти Элизы, я заглянул в тот дом. И видел то же самое, что и вы, Дона… Странно, не правда ли? — задумчиво спросил он не у меня, а у какого-то незримого собеседника.

Конечно, я испытала облегчение от того, что меня не назвали сумасшедшей, но… это видение еще долго не давало мне покоя. Впрочем, что бы там ни думала о нас Элиза Видхэм, мы будем жить своей жизнью. И я, и Джошуа, и Иво… В конце концов, мертвые гораздо безопаснее живых. Живых мертвецов, таких, как Боркью Лорксон с его давным-давно сгнившей душой…

Двадцать первое июня…

Бывает так грустно, как будто с души облетают листья. Они падают, шуршат, плавно ложатся куда-то на дно души, и при этом ты чувствуешь такую щемящую тоску, что хочется взвыть, как волк из соседнего леса. А бывает и так: на душе пасмурно, гуляет ветер, собираются тучи, и тебе хочется укрыться в каком-нибудь уголке, где тебя никто не найдет, пока ты сам этого не захочешь. А бывает больно. Очень больно… И грустно, и больно, и так мучительно, что ты не находишь себе места и мечешься, как раненый зверь…

И сейчас у меня такое чувство, что все эти состояния, все эти грусти и боли перемешались внутри, образовав невиданную смесь, смертельную, ядовитую…

Вчера произошло то, чего я боялась больше всего на свете. Я потеряла Иво, потеряла навсегда… Я знала, что это случится. Знала, что никогда не смогу дать ему той любви, когда человек отдает себя другому целиком и полностью, без остатка…

Эрни Дженкинс обрадовал нас хорошей новостью: Боркью светит основательный срок, который тот проведет за решеткой. А мне даже не придется самой выступать в суде, потому что меня заменит доверенное лицо — человек, представляющий мои интересы и интересы Иво… Так что — победа! Практически полная победа, благодарить за которую я должна Иво и Эрни Дженкинса…

Кроме этой новости, была еще одна, не менее приятная. Знакомый Иво вернулся из Ирландии с положительными новостями, и работу над проектом можно было начинать уже со следующей недели. Нечего и говорить, что Иво радовался, как ребенок, получивший новую игрушку. Он плясал по гостиной, обнимая меня и целуя в черный нос удивленного Корби.

Мы с Иво решили отметить наш триумф, предложив Эрни и Мэту присоединиться. Те с радостью согласились, и мы отправились в один из пабов на Пасвелл-стрит, где, по словам Эрни, «подают душевный эль и кормят отменными цыплятами».

Эрни не ошибся. Эль был восхитительным, а цыплята — мягкими, буквально тающими во рту. Да и атмосфера в пабе была приятной. Неяркий свет ламп, столы и стулья из темного дерева и искусственные виноградные лозы, свисающие с низкого деревянного потолка.

— Предлагаю выпить за наш успех, — поднял кружку Иво. — И за лучшего адвоката в Дувре — Эрни Дженкинса!

Разумеется, тост Иво поддержали все. Мы сдвинули кружки, на поверхности которых плавали лоскутки пены, и выпили за Эрни. Он ведь и впрямь был молодчиной… Кружки сменялись кружками… Я, конечно, люблю эль, но еще никогда не пила его в таких количествах…

В общем, когда наша веселая компания оставляла паб, официанты смотрели на нас, мягко говоря, удивленными глазами. Не исключено, что они читали газеты и знали, кто такой Ивор Видхэм, сын графа Джошуа Видхэма. Хотя свою репутацию «джентльмена и светского человека» Иво испортил уже давно. Конечно, как может джентльмен общаться со всяким «сбродом» вроде нас с Мэтом и распивать эль в каком-то пабе… Совсем другое дело, если бы его видели в компании брата и сестры Отисов в ресторане «Признак утонченности»…

По мере приближения к поместью наш маленький отряд растерял половину бойцов: Эрни и Мэтью, сославшись на ранний подъем, разъехались на такси по домам. А мы с Иво решили завершить наш маленький праздник, купив по дороге бутылку шампанского и устриц, которых я ни разу в жизни не пробовала. Иво решил исправить это досадное упущение.

— Это блюдо — на любителя, — объяснил он мне. — Так что, если устрицы тебе не понравятся, не расстраивайся. Никто не подумает, что у тебя нет вкуса.

Я расхохоталась, вспомнив о том, как Иллиан Отис распинался насчет свежих устриц, которыми он может полакомиться на завтрак.

— Надеюсь… Я ведь даже не знаю, как их едят.

Этот факт нисколько не смутил Иво. Он быстро и красиво открыл бутылку шампанского, из которой тут же выпорхнул клуб белого морозного дыма. Одним движением Иво разлил шампанское по бокалам. Я восхитилась его умением делать все элегантно, но просто, без желания похвалиться своими способностями. Наверное, подумала я, в роду Видхэмов все мужчины были такими: простыми и в то же время загадочными… Чувствительными и в то же время сильными…

— Сейчас я тебе покажу… — Иво придвинул ко мне блюдо с устрицами и взял в руку маленький ножик с плоским лезвием. — Это специальный ножик для открывания устриц. Можно, конечно, и обычным… Но этим проще…

Он наклонился ко мне, чтобы я лучше видела, и прядь его волос коснулась моей щеки. Я почувствовала близость его лица и на секунду перестала его слушать. Эта щекочущая щеку прядь, этот спокойный, удивительно серьезный голос, это лицо, такое красивое и недоступное… Все это всколыхнуло мое воображение и странно, как-то болезненно прокатилось внутри. Мне стало не по себе, поскольку никогда раньше я не испытывала такого томления, такой жажды… Только жажды чего, я так и не смогла себе объяснить… Но это наваждение длилось всего несколько секунд. Я быстро стряхнула с себя оцепенение и вновь слушала плавный голос Иво.