Читать книгу - "Её ванильное лето - Оксана Хващевская"

ноги и бросилась к нему. Всхлипывая, обхватила руками шею и прижалась к груди. Зажмурившись, девушка прикусила нижнюю губу, стараясь совладать с собой и не зарыдать в голос, а слезы все равно продолжали течь по щекам.

Господи! Неужели он все же нашел ее и спас? Подсознательно она только на это и надеялась.

— Ну, все, все, Машка! Успокойся! Я знаю, ты испугалась. Но теперь все позади и мы идем домой! — негромко и ласково говорил мужчина, нежно поглаживая ладонью ее спутанные рыжие волосы.

— Если бы ты только знал, что я пережила… — всхлипывая, лепетала она, не решаясь оторваться от него. — Мне было так страшно и так холодно… Они, наверное, хотели меня убить! Пойдем скорей отсюда… Они ведь могут вернуться.

— Машка, успокойся! Никто не вернется! Пожалуйста, поверь мне! — сказал он, мягко, но решительно разжимая ее руки.

Сняв свою куртку, мужчина набросил ее на плечи дрожащей девушки. Обняв Машу, он вывел ее из сторожки, запер на замок дверь и раскрыл зонт.

Лигорская в полной растерянности смотрела, как ключ от замка исчезает в кармане Сафронова, и ничего не понимала. Пережитое потрясение постепенно проходило, уступая место вполне резонным вопросам.

— А-а-а… — открыв рот, она хотела было тут же их задать, но мужчина остановил ее.

— Давай все вопросы отложим на потом, ладно? Обещаю, я честно отвечу на них, удовлетворив твое любопытство, но только дома! — сказал он, увлекая ее за собой.

Туманная догадка пронеслась в Машкиной голове. И слезы, не успевшие высохнуть на щеках, снова покатились по ним, а из груди вырвались горестные всхлипы. Она никогда не была слабой и плаксивой, но сейчас у нее сдали нервы. Весь страх, опасения, напряжение и ужас пережитого выплескивались из нее солеными ручейками.

Машка ревела, а Сафронов молчал. Потом остановился, развернул ее и прижал к себе, крепко обнимая и поглаживая по голове, как маленькую девочку.

Слезы постепенно высохли, но покидать его объятия Машка не торопилась. Так приятно было чувствовать тепло и надежность его сильных рук! Необычно и ново ощущать себя беззащитным ребенком, слабым и испуганным, которого он мог утешить и защитить. Рядом с ним все страхи отступали. Уткнувшись лицом в его грудь, Машка не хотела думать о том, кто он на самом деле, и вспоминать обещания, которые сама себе давала. Сейчас она все на свете отдала бы, чтобы навсегда остаться в его объятиях. Очень хотелось довериться ему.

До самого Васильково они не проронили ни слова. В окошках деревенских домов лишь кое-где мелькали огоньки керосиновых ламп. Электричество в округе отсутствовало: где-то снова зацепило веткой линию, а работники электросетей не успели устранить аварию. Тревожно шумевшие деревья и темная, как будто вымершая деревня за пеленой дождя заставили Машку поежиться — до того жуткой показалась девушке эта картина. Она покрепче вцепилась в руку Вадима, искренне радуясь его присутствию.

Оказавшись дома, Машка, все так же кутаясь в куртку, забралась на табурет у стола, подтянула к груди коленки и обхватила их руками. Она молчала, наблюдая за тем, как Сафронов зажигает две бабушкины керосиновые лампы, растапливает «грубку» и приносит из сеней завернутое в марлю соленое мясо и яйца.

На улице было темно и угрожающе завывал ветер, бросаясь в окна каплями дождя. Погода ухудшалась, и никто не знал, когда появится свет.

— Машка, ну что ты притихла? Уснула, что ли? — наконец заговорил Вадим, оборачиваясь к ней.

— Нет, задумалась просто! — отозвалась девушка.

— Потом будешь задумываться, а пока давай-ка переоденься, а я вскипячу чайник, сделаю яичницу, и будем ужинать! — скомандовал он.

Девушка спорить не стала, сползла со стула, взяла с собой одну керосинку и отправилась в свою комнату, чтобы там переодеться и расчесать волосы. Пока она занималась туалетом, а чайник медленно закипал на плите, мужчина вышел во двор и долго с чем-то возился. Вернувшись на кухню, Машка снова забралась с ногами на табурет и слышала, как, войдя в сенцы, он закрыл входную дверь на щеколду. Оказавшись в передней комнате, Вадим снял куртку, стряхнул с нее капли дождя и стал заваривать чай.

Лигорская пододвинула к себе тарелку с нарезанным мясом, положила яичницу и огурцы, взяла кусочек подсохшего хлеба и принялась есть. Сафронов сел напротив и поставил перед собой чашку с чаем, к которому, однако, не притронулся. Он сидел, о чем-то задумавшись, и лишь время от времени поднимал на нее глаза.

— Маш, ты вообще понимаешь, во что вляпалась? — наконец нарушил он молчание, и от звука его голоса, лишенного нежности и теплоты, Лигорская вздрогнула. — Я даже не знаю, что бы они с тобой сделали, не окажись меня там! Почему ты мне обо всем не рассказала?

— Тебе? А с какой стати? Ты вообще был последним человеком, которому я могла бы довериться! Да и необходимости в этом не было до той ночи, пока я не увидела, как режут башню. Но и тогда я еще ничего не понимала. Тебя ведь не было. И ребят тоже! Ждать я не могла! Уж очень любопытно стало…

— Да уж, не зря говорят: нездоровое любопытство до добра не доведет, — заметил мужчина.

— Вообще-то, огни от фар машины на развалинах видела не только я! Сразу их заметили ребята. Потом мы пошли в засаду и залегли в карьерах. Ребята тогда уснули. А я видела, как кто-то крался к ферме. Это был ты?

— Да. А я не заподозрил ничего, увидев тебя на лавочке тем утром, сонную, взъерошенную, злую и с ободранными ладошками! Кстати, тебя ведь заприметили еще тогда, когда ты раскатывала у кладбища на своем мотоцикле, а потом шаталась там поблизости. Ты ведь, кажется, напоролась на нашего человека, и это должно было послужить тебе уроком!

— Как видишь, не послужило! Сам сказал: нездоровое любопытство и все такое. А у вас, походу, все неплохо налажено.

— Неплохо и очень опасно!

— Расскажешь, чем вы занимаетесь на развалинах? Или это секретная информация, которую ты не имеешь права разглашать?

— Ну и словечки же у тебя! — улыбнулся в ответ мужчина. — Скажу, почему нет. К тому же ты и так практически все знаешь. Только, надеюсь, разговор этот останется между нами. Ни родственникам, ни тем более твоим друзьям-шалопаям об этом знать не обязательно!

— Я никому не скажу! Я умею хранить секреты, — со всей серьезностью ответила девушка.

— Хотелось бы в это верить! Так вот, как ты уже, думаю, догадалась, мы занимаемся металлом. Это незаконный бизнес, рискованный, но достаточно прибыльный. В округе ведь пока еще стоят полуразрушенные фермы, торфобрикетные заводы, старые линии